Паргоронские байки. Том 4

Нет, великаны титанам друзья, Катимберу великаны нравились.

Мимо проплыла громадная рыбина. Задела Катимбера плавником и ушла на глубину. Титан изогнулся всем телом и пошел следом, понесся сквозь водяную толщу.

Он любил плавать. Любил морское дно. Здесь было спокойно, здесь было тихо. Здесь его редко тревожили, и он мог спокойно размышлять. Охватывать мыслью все сущее, сливаться с мирозданием.

Титаны настолько могучи и самодостаточны, что им не нужно добывать хлеб насущный, не нужно бороться за жизнь и искать пропитание, как большинству живых существ. Им, в общем-то, ничего не нужно – все достойные их вершины они покорили еще в незапамятные времена.

И это было тем единственным, что отравляло жизнь Катимбера. Бесцельность его существования. Год тек за годом, век за веком, сменялись тысячелетия – а ничего не менялось. Он не видел, куда себя приткнуть, где применить безмерную титанову силу.

Именно ради решения сей проблемы была создана концепция жребия. Решено было, что каждый да избирает свой путь сам. Одним хватает жребия малого – семейное счастье, забота о потомстве, спокойная жизнь в гармонии с мирозданием. Другие принимают жребий великий, почти равный делам божественным.

Такой был у Катимбера. Возможно, сильнейший титан из всех, уступающий только Агапету, да и то не точно, он и жребий принял соответствующий. Взвалил на плечи дело, лучше которого нет – борьбу с тиранией.

Не только самый сильный, но и самый гордый, Катимбер не признавал никаких авторитетов, никакой власти над собой. Никто из титанов этого не признает, но Катимбер всего себя посвятил тому, чтобы с чистым сердцем говорить: вот, нет надо мной никого, одно только небо, да и то, коли пожелаю, кулаком пробью.

Катимбер был тем, кто вел титанов против драконов, когда возгордились драконы, когда сказали: вот, будем править Камнем, а все прочие станут нам служить.

Катимбер был тем, кто вел титанов против гигантов, когда озлились гиганты, когда сказали: вот, убьем всех, потому что мал нам Камень, хотим жить на нем единолично.

Катимбер был тем, кто вел титанов против великанов, когда заблудились великаны, когда сказали: вот, не друзья нам титаны, нападем на них первыми, пока не напали на нас.

Катимбер сражался со всеми, кто пытался принизить титанов, кто пытался указывать, как вести себя, что думать и говорить. Катимбер всегда был рад выслушать добрый совет от друга, но скажи Катимберу: сделай то-то, потому что я так велю, – и нахмурится Катимбер, и гневом сверкнут серые очи.

И потому высшей целью своего жребия всегда держал Катимбер борьбу с теми, сильнее кого нет, главнее кого нет.

Апогеем своего жребия он мыслил богоборчество.

Боги высоки, боги далеки. До них не дотянуться. И редко являются они на Камень во плоти, ибо низок для них сей мир и грязен. Таковы они, и это их природа, и это их право. Катимбер не видел в том беды, потому что признавал за каждым право мыслить что пожелается, пока держит при себе он свои мысли.

Но боги их при себе не держат. Боги считают, что все должны жить не по своим решениям, а по их. Не только смертные, но и бессмертные. И даже титаны, и даже Катимбер.

Они не говорят этого вслух. Не было еще так, чтобы боги явились к титанам и сказали: вот, делайте так-то. Такой дерзости они себе не позволяли. Но Катимбера гневило уже и то, что богам служат другие обитатели Камня, что молятся им и возносят хвалу. Что считают, будто боги есть высший авторитет, перед которым потребно склонять голову.

Катимбер скорее сломал бы себе шею, чем согнул.

У других народов есть не только боги, но и цари. Даже у бессмертных. Всяк находит себе того, кому кланяется, кому говорит: вот, ты выше, а я ниже, повинуюсь тебе и славлю.

У титанов царей нет, и не переносил Катимбер тех, кто претендует властвовать над народами, но будь боги просто небесными царями – не давило бы так на него их присутствие. Пусть себе властвуют над теми, кто признает их власть, пусть правят ничтожными душонками. Если нет в существе гордости, то и не жалко его.

Но боги – не просто небесные цари. Боги претендуют на власть над жизнью, на власть над мирозданием. При том, что жизнь иных существ, не титанов, далека от идеала, далека от совершенства.

Жизнь… во многих аспектах своих она осквернена.

Катимбера не гневило бы это, появись жизнь случайно. Будь она несовершенной, потому что так уж вышло, так уж случилось само собой, без чьей-либо ответственности. Но не так все. Именно несовершенной творят жизнь боги.

Лишь страдающие души в оковах смертной плоти интересны тем, кто претендует на власть над мирозданием. Не зная, откуда и когда ждать беды, смертные вынуждены обращаться к высшим силам, моля о снисхождении и милости. А те, напитываясь энергией мольбы, продолжают дело творения, наполняя пустоту новой жизнью – такой же ограниченной, смертной, страдающей. Жалкой и калечной.