Париж: анатомия великого города

Первые хотя бы в некоторой степени отражающие реальность карты Парижа появились в 1550-х годах. Это были так называемые планы Мюнстера и Брауна; изображения города времен около 1530 года были вырезаны на дереве и впервые представляли вид столицы с высоты птичьего полета. Карты зачастую появлялись по необходимости: короли и правительства пытались хоть как-то представить изменчивый город целиком. С тех пор картографы столицы стали играть немаловажную роль в политической и культурной жизни Парижа. Имена Кеснеля, де Вассалье, де Гомбуста, де Бретеза, де Вернике в следующие два столетия приравнялись по значимости к литераторам и философам. Картографы не только смогли изменить взгляд парижан и приезжих на столицу Франции, но и существенно преобразили набор требований и ожиданий, который люди предъявляли городу.

Первые карты заключали Париж в круг или овал; «круглый, как яйцо», — сказал о городе безвестный автор XVII века. Схема изображения была крайне необычна для нас: север и юг располагались по бокам, север справа, юг слева — вот так и случилось разделение берегов Сены на правый и левый. Да, такая проекция была неудобна, но имела неожиданный эффект: город выглядел как отдельный замкнутый мир. Ось север — юг на картах была повернута на 90 градусов через пятьдесят лет, к этому привела необходимость точнее отразить расклад политических сил в городе («меркантильный» правый берег Сены возвышается над «интеллектуальным» левым). Круглая схема Парижа дожила до XX столетия и нашла свое отражение в новых boulevards périphériques, направляющих городское автомобильное движение по кругу. За бульварами раскинулись не отмеченные на картах земли рабочих предместий — banlieue, которые в представлении нынешних парижан так же опасны, как леса, пугавшие городских жителей XV века.

Первые карты города были призваны передать величие столицы, зафиксировать памятники, дворцы и церкви. В картах тех лет монархия представлена во всем величии, в отличие от жизни рядовых парижан — явно политический заказ. Картографы, подобные Кеснелю, охотно изображали город «не таким, как другие провинции или мир». Те же политические амбиции обнаруживаются в полицейских и военных картах столицы; они делят Париж на состоятельный запад и бедный, а следовательно, потенциально бунтарский восток. Бесспорно, карты прошлого и настоящего — не более чем официальная бумага. Тогда, как и сейчас, единственно честными путеводителями по городу были только инстинкт и интуиция.

Очень часто XV век представляют эпохой регресса — концом эпохи процветания. Именно это утверждает авторитетный историк, гениальный Йохан Хейзинга. По его мнению, результатом войны, длившейся несколько поколений на французской земле, стало размывание и крушение старых идеалов. Закат Средневековья был жалок, огромная часть истории крошилась на части: в ответ на грандиозные перемены в большом мире начала перерождаться и Франция. В 1461 году Франсуа Вийон приступил к работе над «Малым завещанием», последней великой книгой Средневековья, вдохновившей в эпоху раннего гуманизма Рабле и его соратников. В 1470 году в Париж был доставлен первый печатный станок.

Эти два события связаны между собой: оба свидетельствуют о быстрых переменах в системе ценностей и образах мыслей мира, толкавших вперед историю. В Париже закат Средневековья совпал с периодом реконструкции. В городе происходили великие свершения: Европа вновь обратилась к Италии и наследию античности; Париж шел другим путем, что поэтично и щедро показали первые картографы столицы: история вершилась «здесь и сейчас», прямо на улицах города.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ГОРОД СКОТОБОЕН 1461–1669 гг.

С чего бы мне хотеть жить в Париже?

Я не умею жульничать, лгать и надувать других.

Никола Буало (1660)

В старом Париже тридцать шесть улиц.

Еще восемьдесят три — в Quartier Гульпуа.

В quartier Сен-Дени их триста и шесть.

Сосчитай их и успокойся.

Дьявол знает их так же хорошо.

Les cris et les rues de Paris (1567)

Всем известно, что сатана частенько навещает Париж. Появление его — предвестник бед. Именно по этой причине он чувствует себя здесь как дома.

Рене Бенуа, священник прихода Сен-Марсель (1568)

Глава четырнадцатая Темный в сиянии света