Парижское эхо

Сказанное Луизой сводило меня с ума, поэтому я решилась вызвать Армана на откровенный разговор. В следующее воскресенье мы, как обычно, отправились на прогулку в Бют-Шомон. Там-то я ему и сказала: «Одна маленькая птичка напела мне про тебя и какую-то девицу из Сопротивления. Говорят, вы постоянно встречаетесь с ней наедине».

Арман очень расстроился и хотел знать, от кого я об этом услышала. Он сказал, что его ни с кем не должны были видеть на публике, а потом снова спросил: «Кто тебе рассказал?»

Я ответила, что не собираюсь раскрывать никаких имен, и добавила: «Этот человек утверждает, что вы с той девицей вели себя как очень близкие люди». – «Ну разумеется, мы близкие люди, – сказал Арман и пояснил: – Я бы доверил ей свою жизнь. И она поступила бы так же». Я возразила: «Речь не об этом. Мне сказали, что вы близки так же, как и мы с тобой. Как я и ты».

Он стал гладить меня по руке, уверяя, что я напридумывала себе каких-то глупостей, а потом извинился за все те случаи, когда не мог со мной встретиться. Он сказал, что все это время выполнял очень важное задание и что скоро во Францию придут американцы, которым нужно будет помочь. А как только все закончится, мы с ним поженимся. Он поклялся, что у него никогда ничего не было с другими девушками.

Я, конечно, не поверила. «И все-таки, в твоей группе есть девушка? Как ее зовут?» Арман ответил, что ее настоящего имени не знает, но представляется она Симоной. Я спросила, как она выглядит. Арман сначала сомневался, стоит ли мне об этом знать, а потом решил, что не станет рассказывать. Я очень сильно разозлилась. «Ты – мой жених и обязан рассказывать мне о таких вещах. Неужели ты мне не доверяешь?» Арман уступил. Оказалось, что девушка была необычайно высокого роста и носила берет. Когда они виделись в последний раз, она была блондинкой, но с тех пор скорее всего перекрасилась.

Я спросила: «Она француженка? Иностранка?» Арман ответил, что француженка, родом из какой-то деревушки неподалеку от Нанта. Раньше она работала помощницей аптекаря, а когда присоединилась к Сопротивлению, занялась организацией саботажа. За ней уже числилось несколько успешных операций в районе Луары.

Мы гуляли по мосту у водопада и вскоре вышли к какому-то смешному домику с каменными колоннами. Никогда не забуду тот момент. Мне казалось, что жизнь кончена. Я больше ему не верила. Ах, Арман. Единственный мужчина, проявивший ко мне доброту.

Единственный, кого я любила. И больше я не могла ему доверять.

От этой мысли я запаниковала. Мне хотелось от него спрятаться, поэтому я сорвалась и побежала куда глаза глядят. Арман окликнул меня и бросился следом, но я велела ему оставить меня в покое. Добравшись до метро, я прыгнула в первый попавшийся вагон, толком не понимая, куда направляюсь.

В ближайший выходной я пошла в кафе «Виктор Гюго», где Армана недавно видели с девушкой. Заговорила с хозяином у барной стойки и показала ему фотографию Армана, которую всегда носила в сумочке. Я спросила, не объявлялся ли он в последнее время. Хозяин внимательно на меня посмотрел: «Ты ведь сестра Луизы, да? Помню, как она впервые тебя привела – ты была еще совсем маленькой».

Взглянув на снимок, он продолжил: «Да, кажется, видел его на днях». Тогда я спросила: «А с ним была высокая женщина? Скорее всего в берете. Вероятно, блондинка».

Месье Гюго широко улыбнулся: «Что значит “вероятно”?» Я объяснила, что девушка имеет привычку перекрашивать волосы. Протерев барную стойку полотенцем, он сказал: «Да, ее я тоже помню. Сидели тут вдвоем, шептались. Влюбленная парочка, что с них взять. Помню, я сразу обратил внимание на разницу в росте – по сравнению с ней он казался коротышкой». Усмехнувшись в свою густую белую бороду, Виктор Гюго добавил: «Передай Луизе, что завтра нам привезут яблочные тарты».

Конечно, я не могла весь день там дежурить в надежде, что эта девица снова объявится. Я тогда работала на фабрике и каждый день ездила в дальний конец бульвара де Бельвиль – на рю д’Ангулем. Выходной мне полагался только раз в неделю – в воскресенье. Но заканчивала я раньше Армана и могла проследить за ним после работы. К счастью, я помнила, где находится его офис – рядом с Оперой. Наверное, сейчас все это кажется безумием, но тогда я всей душой ненавидела эту мерзкую сучку Симону. Я плевать хотела на ее убеждения, ее храбрость и прочий бред. Меня сводила с ума одна мысль о том, как она раздвигает ноги перед моим мужчиной. Мы ведь с ним занимались сексом. Правда, вне брака, но что с того? Мы относились к этому очень серьезно и всегда осторожничали. И тут вдруг появляется какая-то здоровенная девка, для которой мой маленький Арман – всего лишь игрушка, развлечение. Ей было бы все равно, наступи он сослепу на собственные очки, и она бы никогда не смогла приготовить кофе так, как он любит.

Однажды после работы я зашла в кафе на рю Камбон. Очень дорогая улица с кучей магазинов, в которых в основном продавали одежду. Даже шлюшка Шанель держала там магазин. Луиза говорила, что всю войну она спала с германскими офицерами в отеле «Ритц», а в свободное время доносила на евреев, чтобы забирать из пустых квартир мебель и картины. Мне пришлось взять себя в руки: я даже не стала просить воду – только чашечку кофе. Пока я заказывала, официант пялился на мое потрепанное пальто. Но зато из окна открывался хороший вид на офис Армана, и я знала наверняка, что в приглушенном свете кафе он меня не увидит. Рабочий день у него заканчивался в пять тридцать, но он довольно часто задерживался. Мне всегда нравилось это время года: еще чуть-чуть, и в городе бы распустились деревья, но в тот год их все срубили на дрова, и соседние дома почернели от дыма. Забавно, что запоминаются такие мелочи. Арман поднялся по рю де Сез и свернул у церкви Мадлен к метро.

Хорошо, что он поехал именно так – в то время долгие прогулки по улицам вызывали подозрение. А в метро тебя могли остановить и спросить документы, поэтому ездили только те, кому нечего было скрывать.

Арман спрятался за вечерней газетой и совсем не смотрел по сторонам. Казалось, он избегал посторонних взглядов, поэтому никаких сложностей у меня не возникло. Мы проехали станций десять. Не помню точно, где он вышел – где-то после «Пигаль». Может, на «Жюль Жоффрен».

Он так ни разу и не обернулся, но, сойдя на платформу, прибавил шагу. Я едва за ним поспевала, но особо не волновалась: он бы не стал оглядываться, чтобы не привлекать ненужного внимания. Из первого вагона – того, что был красным, – вышел какой-то немец. В поезде их ехало довольно много, и Арман наверняка это заметил. Поднявшись из метро, он втянул голову в плечи и резво зашагал прочь.

Скоро мы вышли к Монмартру. Я почти не знала этот район и поняла, что он скорее всего шел на встречу к Симоне и другим членам группы. Остановился он у какого-то странного здания. Жилые дома в Париже выглядели совсем по-другому. Понимаете, о чем я? Тот дом был из какого-то необычного камня, другого цвета. Он выглядел чужим. Русским или вроде того. Кажется, дело было на рю Данремон. Арман очень быстро справился с парадным замком – наверное, у него был ключ. Я и глазом не успела моргнуть, как за ним уже закрылась дверь.

По соседству не оказалось ни одного кафе, поэтому я просто ходила туда-сюда по тротуару. На улице уже стемнело, и, повторюсь, район был мне незнаком.

Тогда ведь было как? Если девушка гуляла по ночам одна, люди сразу все о ней понимали. К тому же действовал комендантский час, и после определенного времени находиться на улице вообще запрещалось.

Целую вечность я ходила из стороны в сторону и притворялась, что рассматриваю темные витрины магазинов. Пара мужчин, проходивших мимо, отпустили в мой адрес не очень вежливое замечание, но в остальном все было тихо. Приближался комендантский час, и я понимала, что сейчас мне нужно либо возвращаться, либо искать ночлег. Денег на комнату у меня не было, поэтому я дошла до ближайшего бара и попросила позвать хозяина. Когда тот спустился, я рассказала ему жалостливую историю: якобы злой муж отнял у меня последние деньги, и я не могу попасть домой. Я пообещала, что перемою в баре всю посуду и полы, только пусть мне разрешат переночевать в подсобке или просто в углу. Хозяин переговорил с женой, та дала мне швабру и тряпку и велела приниматься за работу, но я сказала, что приступлю чуть попозже, когда начнется комендантский час. Если к тому времени Арман не выйдет, я буду точно знать, что он остался там на ночь. Он не станет рисковать.

Я наблюдала за парадной дверью странного дома, но оттуда так никто и не вышел. Конечно, оставалась вероятность, что Арман улизнул через черный ход, но делать было нечего. Я вернулась в бар и принялась за работу. Сначала я вымела полы и собрала в совок пепел и битое стекло. Как сейчас помню, в баре лежала красная плитка. Потом я опустилась на колени и стала тереть пол жесткой щеткой, а сама представляла, будто тру физиономию Симоны и сдираю с нее кожу.

Как она посмела украсть у меня Армана? Да кто она вообще такая? Ведь я же не ходила по Парижу в поисках чужих парней и ни с кем другим никогда не спала. Я всегда хотела только одного мужчину, и для него я тоже была единственной. Только я его по-настоящему понимала, и только я могла о нем позаботиться. Я не так уж много просила у жизни. Он – все, что у меня было.

Вернулась хозяйка и велела заканчивать с уборкой – они с мужем собирались ложиться спать. Она отвела меня вглубь, в небольшую гостиную с диваном, на котором я в итоге и разместилась. Она оказалась неплохой женщиной: похвалила меня за работу и принесла графин воды, немного хлеба и кусок ветчины, который в тот вечер не доели посетители. Конечно, никакого сливочного масла. Его в те годы вообще не было.

Диван был вполне удобным, но спать я не могла – очень боялась, что просплю. Вставать нужно было в пять утра, когда заканчивался комендантский час. Немного поворочавшись, я вернулась в барный зал и решила протереть стаканы и липкие горлышки бутылок. Потом я прибрала на полках. Краем глаза я постоянно следила за часами на стене.

Когда я шла по коридору, за окном по-прежнему стояла ночь. Отворив самую дальнюю дверь, я попала в ванную, довольно гадкую: рядом с дыркой в полу были нарисованы две ступни, и тут же торчала крошечная и очень грязная раковина. Я кое-как помылась холодной водой и расчесала волосы. Без двух минут пять я вышла из бара на улицу.

Около часа я слонялась вокруг дома, в который зашел Арман. Когда парадная дверь наконец отворилась, из подъезда вышли двое: мой Арман и высокая женщина в берете. Рука об руку они поспешили вниз по улице, не оглядываясь.

Вскоре они спустились в метро, и я последовала за ними. Это было совсем не трудно – они не замечали никого вокруг. Вместе мы доехали до «Сен-Жоржа», а потом еще минут десять шли по улице, пока не добрались до пересечения рю Мильтон и рю де Мартир. Арман довел женщину до небольшого жилого дома и, когда они остановились у подъезда, поцеловал ее в губы. Она прижалась к нему на несколько секунд, потом открыла парадную дверь ключом и зашла внутрь. На втором этаже загорелся свет.

Развернувшись, Арман быстро зашагал прочь, а я прильнула к стене и съехала на землю. Не знаю, сколько я так просидела. В конце концов мне удалось подняться. Я отряхнула одежду от пыли. Оказалось, я сидела возле подготовительной школы. Перейдя через дорогу, я отыскала над дверью табличку с номером ее квартиры.

На следующий день я отправилась к префекту полиции Бельвиля и донесла на врага французского государства – на молодую женщину, проживавшую в Девятом округе по адресу рю Мильтон, квартира номер двенадцать.