Парни с планами (СИ)

Но Баки упорно не прерывает его, и до Стива долетает лишь загнанное дыхание.

— Когда смотрят, то совсем иначе, — вряд ли этот шепот услышит кто-то, кроме того, кто настолько близко. Близок настолько. — Когда ты смотришь.

— Мне нравится то, что я вижу, — отвечает Баки. — И, знаешь, развел бы ты колени шире…

Стив подчиняется беспрекословно, подносит пальцы к губам, а после ныряет под мошонку, поглаживая вход, упирается затылком в спинку дивана. Если Баки просит, то почему бы ему этого не дать. Завтра будет всего лишь завтра, еще целых пять часов до рассвета.

Когда палец ныряет вглубь, по ушам бьет глубокий низкий стон. Не свой.

Он не смеет размыкать век, но чувствует — за ним следят неотрывно, и первая волна удовольствия тянется невидимой, но ощутимой нитью от одного к другому.

— Давай же, Стив. Спорю, ты не останавливался на этом.

И он разводит бедра, раскрывается — и пусть это всего лишь пять часов, но совершенного счастья — добавляет второй палец и толкается сразу жестко, глубоко и почти болезненно, выворачивая наружу нежные края, до крови закусывая губы.

— Можешь больше? — кажется, Баки придвинулся почти впритык, но открыть глаза, чтобы убедиться, Стив не в силах.

— Смазать… что-нибудь, — выдыхает Стив просяще, — круглая банка в ящике комода.

И пока слышит нетвердые шаги и грохот, ухитряется еще раз удачно извернуть руку, глуша хриплый стон своим предплечьем.

Рядом — долгое, выматывающее последние силы движение, жар другого тела, прохладное донышко опускается на его бедро, и…

— Я помогу? — свистящим шепотом спрашивает Баки, а Стив едва находит в себе силы отказать.

— Нет, ты хотел смотреть!

Его дыхание прожигает лодыжку Стива, он четко чувствует — Баки устроился у самого края дивана, его запах бьет в нос, и Стив погружает пальцы в прохладной крем, размазывает по промежности, легко скользя внутрь тремя.

— Вот так, Барнс, — шепчет он, прокручивая запястье. — Надеюсь, тебя все еще не стошнило на ковер.

Его ступню обжигает кипятком. Губы Баки находят точку на щиколотке и кружат по косточке, ласкают, касаются нежно и осторожно, а Стив на мгновение теряет опору, чтобы после ощутить под стопой горячую и влажную кожу.

— Вот так, Роджерс, — вторит Баки, опуская его ногу себе на голое плечо. — Если бы тебе достало смелости, ты открыл бы глаза.

На подбородке Баки блестит влажная дорожка, челка липнет к потному лбу, рубашка белым комком валяется на полу, а в глазах — явное безумие, граничащее с потерей сознания. Это совершенно невыносимо, плевать, как рано нужно вставать соседям. Стон рождается из глубины груди и рвется в приоткрытое окно, из колодца переулка, куда-то в нью-йоркское небо, в космос, в бесконечность.

Губы Баки клеймят бедро, продвигаются выше, ощупывают запястье и дрожат — точно дрожат — в такт двигающимся пальцам. В тот момент, когда горячий кончик языка скользит по краю растянутого ануса, Стив прощается с этим миром. Кто-то непременно вызовет полицию, потому что он не способен заткнуть себе рот и его вскрик точно слышно на Манхэттене. И все повторяется вновь, когда Баки приподнимается, опуская его руку на свой возбужденный член.

— Странный первый поцелуй, — горячо шепчет Баки в самое ухо, — не в губы. Завтра у нас будет галлон отличной смазки, в этой какая-то горькая трава.

— Черт бы тебя побрал, Баки, — и Стиву ничего не остается, как прижать горячее полуголое тело к себе, обвить ногами, руками и слизать с губ горечь ромашки и запах дешевой выпивки.

Баки скользит членом по его животу и на секунду замирает прежде, чем вздрогнуть и уткнуться головой в плечо. На коже обжигающие капли спермы, и будь Стив Роджерс проклят навечно, если не мечтал об этом каждую ночь.

— Наверное, это иначе с тем, кого по-настоящему хочешь, — выдыхает Баки в самое ухо. — Чтобы понять, я был готов заплатить и больше.

— Придурок, — смеется Стив. — Мог бы просто спросить.

— Ты бы не ответил.

Ровно на секунду Баки становится серьезным, а потом с улыбкой прихватывает губами жесткий светлый вихор на затылке.

*

— Мы доставим сержанта Барнса в отдельную палату, — говорит кто-то прямо над его головой. — Полный покой, постоянное наблюдение, доктор Тсулла не рекомендует вам присутствовать.

— Я буду с ним, — отвечает Стив, и, похоже, тон его таков, что неосторожно подошедшего врача относит к стенке.

— Мы не в Нью-Йорке, — устало улыбается маленькая доктор, — и я не потребую предъявить хотя бы договор о партнерстве, но, Стив, вы должны понимать, что возможны любые последствия. Если бы вы, как обещали…

— Я редко не сдерживаю слово, мэм. Сейчас именно такой случай. И если пойму, что Баки легче без меня, чем со мной — не стану навязываться. Но пока буду полезен…

Доктор поднимает руки в жесте капитуляции.

Выглядит Баки ужасно. Хуже, чем когда-либо Стив видел. Слева от его плеча парит серебристый шарик какого-то хитрого устройства, и от его пульсации рябит в глазах, а от звука, что не замолкает ни на секунду, в душе поселяется смутная, с каждым мгновением нарастающая тревога.