Парни с планами (СИ)

Вряд ли среди слуг или врачей отыскались отличный снайпер и мутант, способный издали разорвать в клочья любой металл.

— Уводи своих, мы справимся, — говорит он и кидает в когтистые лапы Пантеры мягкий тканевый щит.

Оставшиеся пять пришельцев разом замирают, выстраиваются в птичий клин, из хвоста которого вырывается едкий дым вперемешку с языками пламени, и сквозь застилающую глаза пелену Стив слышит, как гулко стучат их подошвы по камням, куда-то влево, туда, где…

— Они смогут пролететь сквозь защитный купол? — черт, как же ему не хватает коммуникатора.

— Туда им и дорога, — кричит издали Т’Чалла. — Лишнего самолета мне не жаль.

— Скажи Барнсу, что лично задушу его, когда освобожусь, — отвечает Стив и бросается вдогонку. Но скорость и ориентация в пространстве небольшой группы — намного выше, чем у него самого, и он может лишь подпрыгивать на плитах аэродрома, как ребенок в надежде дотянуться до нижней ветки высокого дерева. Джет, что привез их с Эль сюда, все еще стоит в отдалении, и больше секунды на размышления нет. Кто бы ни были нападавшие — они возвращаются на базу. И где бы она ни дислоцировалась — никаких сведений о ее возможном месте нахождения Стив сейчас не может вспомнить.

Он успевает задать параметры слежения и объем объекта раньше, чем тот окружает защитное поле. Программирует невидимый режим старковского джета и наконец-то вытирает взмокший лоб. Он хотел убраться из Ваканды как можно дальше, но не раньше, чем попрощается и поговорит. Однако когда в его жизни что-то не зависело от случайностей?

Судя по координатам, самолет с противниками берет курс куда-то на восток.

========== 8 ==========

Сигнал пропадает посреди Индийского океана, в центре квадрата, где нет ни единого клочка земли — неожиданно слепяще вспыхивает и исчезает, оставляя вокруг себя расходящиеся волнами линии.

Стив склонен решить, что ретировавшуюся команду в воздухе подобрал другой невидимый транспорт, а вакандский джет просто выброшен за ненадобностью в районе двадцатой параллели. Так или иначе, о подводных базах ГИДРы он лично не слышал, и вряд ли летательный аппарат Старка оснащен всем для глубоководного поиска. Он тычет кнопки, запуская поисковый сигнал, и кружит по квадрату, пока не убеждается — то, что осталось от угнанного джета, мирно покоится где-то на глубине, не пытаясь двигаться дальше. Похоже, ему пора учиться отступать.

Он трижды повторяет координаты крушения, включает автопилот и программирует маршрут. Как бы то ни было, в Ваканду он возвращаться не собирается, а значит, у него есть несколько часов… Господи, спасибо, просто поспать!

1934

Никто ни в чем не виноват.

Стив давно это понял, и если есть что-то, против чего он не хочет, да и не смеет возражать, то только это. Он знает Баки дольше, чем себя самого. Кажется, с самого рождения. Или он родился в тот момент, когда увидел, как загорелый высокий мальчишка с липнущей ко лбу челкой уверенно и долго бьет по мячу на стадионе, а после вскидывает руку под одобрительный вопль зрителей, выиграв пари.

И если сейчас — вот через две минуты — Стиву придется умереть, пусть он запомнит улыбку, темно-синие искры в светлых глазах, осторожные пальцы и взволнованное «ура!», когда он смог разлепить мокрые от крови ресницы.

Его паутина соткана из самых странных вещей: лихорадки и больничных коек, суррогатного кофе, облаток порошков, ожидания звонка с урока, мутной теплой воды Ист-Ривер, сбитых в кровь кулаков, взаимных нотаций и взаимных же одобрений. Из повседневных мелочей, новых карандашей под подушкой, половины индейки в День благодарения и сгоревших имбирных пряников на Рождество. Из молчания, когда хочется тишины, и громких забористых ругательств, когда нужно спустить пар. Из изменчивого цвета глаз, двух родинок под левой лопаткой, первого шикарного костюма и шляпы мистера Барнса-старшего. Из крыш, побережий, чердаков и подвалов, негреющих батарей, слишком плотных одеял, общих планов и противоположных мнений. Секретов от всех, когда тебе двенадцать, и великих тайн друг от друга, когда уже шестнадцать. Из горя и радости, смертей и рождений, праздников и похорон.

Из дерзости и азарта погони, тяжести вдоха после быстрого бега, пряного запаха чужих духов на обшлаге пиджака. Из желания никогда не вспоминать и жизненной необходимости поцеловать. Из мельчайших, порой едва понятных ассоциаций — неуловимых, неразличимых — вроде надщербленной чашки или круглого камня под ногой.

Стив давно все знает про себя.

Но Баки всегда любил шуршащие юбки, томные и загадочные глаза актрис, подчеркнутые жирными линиями черного кайала, и аккуратные туфельки на каблучках, сжимающие узкие ступни. Всё то, чего у Стива не будет никогда.