Партработник

В конце концов удалось дозвониться до секретаря ЦК Егора Семеновича Строева. Попытался убедить его, что необходимо срочно созвать Пленум ЦК и отмежеваться от путчистов. Хотя бы Политбюро должно выступить с таким заявлением. Строев пообещал, что Пленум будет созван, и я срочно оповестил всех членов ЦК в Волгоградской области, чтобы они вылетали в Москву. В этот же вечер собирался вылететь сам, но тут последовал звонок из Москвы с извещением о том, что Пленум не состоится до особого распоряжения.

В Волгограде бушевал митинг, которого не бывало и во времена «февральской революции». Зря я на него не пошел. Ведь раньше не пропускал ни одного митинга, слушал, выступал. Меня освистывали, захлопывали или радостно приветствовали – по-всякому было, но все это была правда, та правда жизни, правда народа, выше которой ничего не существует! А в тот день я на площадь не пошел, хотя, наверное, лучше было бы сказать людям о том, что я думаю, чем безуспешно пытаться добиться чего-то от не существующего уже фактически центрального органа партии.

Поздно вечером раздался звонок по ВЧ. Надо сказать, что у секретарей обкомов, по традиции, телефоны правительственной связи установлены и в квартирах. Я как раз собирался смотреть программу «Время». Указание было коротким: «В Волгограде прошел митинг протеста против ГКЧП, от вас требуется шифрограмма Янаеву с просьбой о введении чрезвычайного положения в городе».

По натуре я не грубиян, но тут не сдержался. Опять же не буду передавать дословно свой ответ, это не для печати. А смысл был в том, что я своих не предаю. Пустить войска в город – это все равно, что поставить против меня моего собственного сына с оружием в руках. Ему сейчас 19, он студент университета и вполне мог бы сидеть в одном из БТРов. Это дико. Это преступление и против нас, и против наших детей.

20 августа утром неожиданно пришел председатель областной организации ветеранов войны и труда Иван Александрович Литвинов.

С Иваном Александровичем мы знакомы с 1962 года. В наших взаимоотношениях было всякое, но неизменным оставалось одно мое уважение к этому человеку. Он всегда был человеком чести, безукоризненно знал нашу систему, у него удивительной силы характер. И характер этот проявлялся во всем: и когда во время войны он мужественно сражался с врагом, будучи офицером Черноморского флота, и когда во время пожара в гостинице «Россия» в Москве спускался из горящего здания по связанной из разорванных простыней веревке, и когда, будучи секретарем обкома, умел заставить любого выполнять то, что было нужно.

И в тот день он пришел не от смятения и не за помощью, а потому, что как коммунист с большим стажем и опытом не считал себя вправе принимать ответственные решения без согласования с высшим партийным органом. Он сообщил, что союзный комитет ветеранов войны и труда рекомендовал областному отделению этой организации принять постановление о поддержке ГКЧП.

Не скрою, у нас получилась небольшая дискуссия, поскольку я посоветовал не торопиться выполнять эту рекомендацию. Иван Александрович прекрасно знает, что такое партийная дисциплина, поэтому он поинтересовался, как могу я советовать такие вещи, когда являюсь членом ЦК, а этот самый ЦК ГКЧП как раз и поддерживает. Я сразу заметил, что все это говорилось с хитрецой. Было ясно, что он не одобряет действия ГКЧП. Не знаю, нужно ли было это делать, но я все-таки объяснил, что у меня есть своя голова на плечах, кроме «коллективного разума партии», и еще простая человеческая совесть, которая не позволяет провоцировать людей на заранее обреченные действия.

Очередную попытку связаться с ЦК я специально предпринял при Литвинове, чтобы продемонстрировать ему бесперспективность каких-либо ссылок на мнение ЦК. Секретарей у нас в Центральном Комитете хватало, но по поводу каждого из них мне сообщили, что «этот товарищ болен». На месте, как и прежде, был только Егор Семенович Строев, который сильно на меня обиделся за очередное требование начать конкретные действия и не держать нас заложниками. Он пояснил, что готовится политическое заявление Политбюро, но чьи интересы оно отражает, не сообщил. Мне было сказано совсем в прежних традициях, что будет принято правильное политическое решение. Я этому не поверил и оказался прав, т. к. со слов товарища Назарбаева впоследствии узнал, что заявление действительно готовилось, но… в поддержку ГКЧП.