Парусник № 25 и другие рассказы

Из челнока выгрузили огромную связку труб трехдюймового диаметра из тонкого, как бумага, лития, усиленного бериллием, с придающими дополнительную жесткость волокнами монокристаллического железа – в общей сложности длина этих труб составляла почти тринадцать километров. Кадеты соединяли торцы труб, цементируя стыки. Когда длина трубы достигала 400 метров, ей придавали дугообразную форму тросом, натянутым между противоположными концами, а затем к этой секции прибавляли следующую. Мало-помалу конец загнутой трубы описывал окружность и приближался обратно к корпусу корабля. Когда была установлена последняя труба, ее конец притянули к кораблю и закрепили – образовалась гигантская петля четырехкилометрового диаметра.

Время от времени Генри Белт, в скафандре, наблюдал за работой, иногда позволяя себе краткие язвительные замечания, на которые кадеты практически не реагировали. Их настроение изменилось, их охватило радостное возбуждение: невесомые, они парили над яркой, пестрящей вихрями облаков сферой, под ними тяжеловесно вращались континенты и океаны. Им все казалось возможным – даже тренировочный полет под наблюдением Генри Белта! Когда Белт снова появился, чтобы проинспектировать трубчатый парусный обод, они ухмылялись, самодовольно и насмешливо поглядывая друг на друга. Белт внезапно показался им довольно-таки жалким существом, недотепой, пьяницей, способным только на бахвальство и пустые угрозы. Как им повезло, что они оказались не такими наивными, как прежние кадеты Генри Белта!

Раньше кадеты принимали Генри Белта всерьез – он их запугивал, он превращал их в бесхребетных невротиков. Но только не эту команду – нет уж, ни в коем случае! Они видели Генри Белта насквозь! Достаточно было всего лишь все делать. как положено, и не терять присутствие духа. Тренировочный полет закончится через несколько месяцев, и начнется настоящая жизнь! Нужно было только вытерпеть эту пытку, по возможности игнорируя Белта.

К тому времени кадеты успели оценить друг друга и налепить друг на друга ярлыки внутренних представлений. Калпеппер: любезный, покладистый приспособленец. Линч: раздражительный, вспыльчивый спорщик. Фон Глюк: умелый, но уязвимый, артистическая натура. Острендер: чопорный, мелочно требовательный брюзга. Саттон: капризный, подозрительный завистник. Верона: прилежный работяга, неотесанный, но настойчивый и надежный.

* * *

Корабль дрейфовал на орбите, окруженный тончайшим мерцающим обручем. Вскоре челнок привез новый парус – гигантский рулон темного блестящего материала. Разворачиваясь, рулон постепенно превращался в полотнище из жесткой мерцающей пленки, тонкой, как сусальное золото. Полотнище ширилось и в конечном счете превратилось в отливающий радужными отсветами диск, уже покрывшийся рябью и надувшийся под давлением солнечного света. Кадеты закрепили края пленки на обруче и туго натянули ее, как кожу на барабане. Теперь парус повернули ребром к Солнцу – иначе он быстро оторвался бы и улетел под давлением порядка одного килограмма на квадратный километр.

Обруч паруса соединили плетеными железными нитями с тыльным кольцом параболического отражателя; на фоне паруса отражатель казался карликовым – так же, как корпус корабля казался карликовым по сравнению с отражателем. Парусник был готов к полету.

Челнок доставил последнюю партию груза: воду, провизию, запасные компоненты, новый журнал на микрофильме для проектора, почту. Генри Белт приказал: «Поднять парус!»

«Поднять парус» на спирально расширяющейся орбите означало поворачивать парус перпендикулярно солнечным лучам, когда корабль летел от Солнца, и параллельно тем же лучам, когда корабль приближался к Солнцу. Таким образом парусник №25 наращивал орбитальную скорость, что в конечном счете позволяло ему вырваться из пут земного притяжения и начать полет к Марсу.

На этапе первоначального ускорения кадеты проверили все установленное на борту оборудование. Некоторые приборы вызывали у них гримасы отвращения и отчаяния: они устарели так же, как и сам корабль. Генри Белт, казалось, наслаждался их раздражением: «Это тренировочный полет, а не развлекательный круиз. Если вы хотели, чтобы вас холили и лелеяли, вам следовало найти работу на Земле. Предупреждаю вас, господа: я не испытываю ни малейшей симпатии к любителям находить недостатки. Если вам понадобится образец для подражания, достаточно взглянуть на меня. Я безмятежно отношусь к любым превратностям судьбы. Вы никогда не заметите, чтобы я ругался или разводил руками, поражаясь постигшей меня неудаче».

Угрюмый и задумчивый Саттон – как правило, самый застенчивый и лаконичный из кадетов, не удержался от саркастического замечания: «Если мы станем рассматривать вас, как образец для подражания, сэр, на борту невозможно будет пройти между ящиками с виски».

Тут же на свет появилась красная записная книжка: «Непозволительная дерзость, господин Саттон! Как вы посмели поддаться мимолетному приступу ехидства? Научитесь держать острый язык за зубами – иначе вы станете очень непопулярны на борту этого корабля».