Пассажирка из Франкфурта. Немезида. Слоны помнят все

— Ах да, у них был еще сын. Учился в какой-то закрытой школе. А девочке было лет двенадцать — нет, больше, она постарше брата. Жила тогда в Швейцарии.

— Скажите, а не было ли в семье кого-то с чересчур ранимой психикой?

— Вы имеете в виду мальчика? Конечно, все возможно. Я слышала, один подросток застрелил собственного отца — кажется, где-то неподалеку от Ньюкасла. Помните эту историю? У него было депрессивное состояние. Поначалу он пытался повеситься — у себя в комнате, в университетском общежитии. А потом приехал домой и застрелил отца. Никто так и не понял за что. Однако, у Равенскрофтов никаких проблем с детьми не было, уж вы мне поверьте. Тут другое, тут все-таки.

— Все-таки что?

— Никак не могу отвязаться от мысли, что там был замешан мужчина.

— Вы хотите сказать, что она…

— Ну а для чего тогда все эти парики?

— Не понимаю, при чем тут парики.

— Так это же яснее ясного — хотела выглядеть попривлекательней.

— Вы говорили, что ей было тридцать пять.

— Больше Больше! Думаю, все тридцать шесть И я помню, как она мне показывала свои парики, кстати, они были ей очень к лицу. И еще, она вдруг шла сильно краситься, — как раз тогда, когда они переехали в новый дом. Между прочим, она была очень даже недурна собой.

— Значит, вы полагаете, что она с кем-то в это время познакомилась?

— Вполне возможно, — сказала миссис Карстейрз. — И умело это скрывала. Это мужчины всегда сразу попадаются, не умеют замести следы… Женщины куда хитрее…

— Неужели вы в это верите, Джулия?

— Если честно, то не очень. Понимаете, как бы она ни осторожничала, все равно бы кто-нибудь проведал. Слуги, садовники, шоферы местных автобусов… Наконец, соседи. И уж конечно молчать никто бы не стал. Но все же не исключено, что узнал только муж, и тогда..

— Значит, вы считаете, что все произошло из-за ревности?

— По-моему, да.

— То есть он застрелил ее и застрелился сам, а не наоборот.

— Ну да. Если бы она захотела от него избавиться, то вряд ли рискнула сделать это во время прогулки Пришлось бы брать с собой сумку побольше, ведь в ее сумочке револьвер не спрячешь Надо смотреть на вещи с практической стороны.

— Трезвый взгляд на вещи, — сказала миссис Оливер. — Очень интересно.

— Могу себе представить, дорогая, — вы ведь пишете детективные романы. Вам и карты в руки. Вам куда проще во всем разобраться.

— Ничего подобного, — сказала миссис Оливер. — Понимаете, в моих романах происходит только то, чего хочу я Все мои преступления — вымышленные, а иногда и совсем неправдоподобные. А в настоящих преступлениях я совершенно не разбираюсь. Потому-то мне так важно узнать ваше мнение, Джулия, — ведь вы были близко с ними знакомы. И я надеялась, что она могла вам о чем-нибудь проговориться — или генерал…

— Погодите-ка, вы только сказали, и мне вдруг кое-что вспомнилось, но сразу улетучилось…

Миссис Карстейрз откинулась на спинку кресла и, закрыв глаза, погрузилась в долгое раздумье Миссис Оливер молча на нее смотрела — так смотрят на чайник, который вот-вот должен закипеть.

— Однажды она мне заявила — до сих пор не пойму, с чего бы это… — наконец заговорила миссис Карстейрз. — Хорошо бы, мол, начать новую жизнь — как святая Тереза[329]. Святая Тереза из Авилы.

Миссис Оливер немного опешила.

— Почему она вдруг упомянула святую Терезу из Авилы?

— Да я и сама не пойму. Кажется, она читала историю ее жизни. Короче говоря, она сказала, что как это, мол, чудесно, что у женщин открывается второе дыхание… В том смысле, что, когда женщине уже сорок или пятьдесят, ей вдруг хочется начать новую жизнь. Как Терезе из Авилы. Лет до сорока пяти была покорной монахиней, а тут вдруг переиначила все монастырские уставы, всех заставила себя слушать и стала святой.

— Да, но я не нахожу в ее истории особого сходства…

— Дело не в сходстве, — сказала миссис Карстейрз. — Просто женщины иногда очень затейливо выражают свои мысли, — если их угораздило завести дружка на закате жизни Им все время хочется всем сказать, что это никогда не поздно.

Глава 5 Путешествие в детство

Миссис Оливер в неуверенности остановилась перед дверью изрядно обветшавшего домишки. Под окном росли цветы, главным образом тюльпаны.

Она еще раз заглянула в маленькую записную книжку — вроде бы ничего не перепутала, — осторожно постучала дверным молотком, потому что на звонок никто не отозвался. Опять — никакого ответа. Миссис Оливер постучала более настойчиво. На этот раз внутри что-то зашуршало. Она различила звук шаркающих шагов и хриплое, астматическое дыхание, потом началась долгая возня с непокорным засовом и из щели почтового ящика глухо доносилось:

— Ах, чтоб тебя! Опять застрял, злодей ты этакий!