Патриархат заработной платы. Заметки о Марксе, гендере и феминизме

Фабричные работницы, недисциплинированные, безразличные к домашнему труду, семье и морали, желающие хорошо провести те немногие часы, которые у них оставались от работы, готовые уйти из дома на улицу или в бар, где они курили и пили как мужчины, отчужденные от своих детей, замужние или незамужние – все они стали угрозой для производства стабильной рабочей силы, а потому их нужно было одомашнить. Именно в этом контексте «одомашнивание» семьи рабочего класса и создание домохозяйки из рабочего класса, которая работала дома целый день, стали государственной программой, обозначившей собой начало новой формы капиталистического накопления.

К 1850‐м годам, словно внезапно проснувшись и увидев, какова на самом деле фабричная жизнь, множество реформаторов стали возмущаться тем, что женщин вечно нет дома. Благодаря «защитному законодательству» они сперва устранили ночные смены для женщин, а потом изгнали замужних с фабрик, чтобы их можно было заново научить роли «ангелов очага», сведущих в искусствах терпеливости и подчинения, особенно поскольку работа, ставшая их судьбой, не оплачивалась.

Идеализация «женской добродетели», которая до конца XIX века оставалась прерогативой женщин из среднего и высшего класса, была, таким образом, распространена на женщин из рабочего класса, чтобы скрыть неоплачиваемый труд, которого теперь стали от них ожидать. Неудивительно, что в этот период мы наблюдаем новую идеологическую кампанию, пропагандировавшую среди рабочего класса идеалы материнства и любви, понимавшейся как способность к абсолютному самопожертвованию. Фантина, мать-проститутка из «Отверженных» Гюго, которая продает свои волосы и два зуба, чтобы прокормить младенца, стала истинным воплощением этого идеала. «Супружеская любовь» и «материнский инстинкт» пропитали собой весь дискурс викторианских реформаторов – наряду с жалобами на пагубное влияние фабричного труда на мораль и репродуктивную роль женщин.

Однако регулирование домашнего труда было бы невозможным без регулирования труда сексуального. Как и в случае домашнего труда, характерным для сексуальной политики капитала и государства на этой стадии стало распространение на пролетарских женщин принципов, которые уже регулировали сексуальное поведение женщин в буржуазных семьях. Первым среди этих принципов было отрицание женской сексуальности как источника удовольствия и денежной прибыли для женщин. Важной предпосылкой превращения фабричной работницы – проститутки (то есть в обоих случаях работницы платной) в неоплачиваемую жену-мать, готовую пожертвовать своими интересами и желаниями ради благополучия семьи, стало «очищение» материнской роли от любой эротической составляющей.

Это означало, что жена-мать должна наслаждаться лишь удовольствием «любви», понимаемой как чувство, свободное от всякого желания секса или вознаграждения. В самом сексуальном труде еще больше углубилось разделение труда между «сексом ради деторождения» и «сексом ради удовольствия», тогда как для женщин секс стал все больше связываться с антисоциальными качествами. И в США, и в Англии были приняты новые нормы по регулированию проституции, нацеленные на отделение «честных женщин» от «проституток», каковое различие ранее было стерто привлечением женщин к заводскому труду. Уильям Актон, один из сторонников реформы в Англии, отметил, насколько вредным является постоянное присутствие проституток в публичных местах. Очень важны причины, которыми он обосновал свои мысли:

Моя главная задача состояла в рассмотрении воздействия на замужних женщин знакомства на таких réunions [встречах] с порочным и расточительными сестрами, бахвалящимися тем, что, по их собственным словам, они живут «по первому разряду», то есть принимают внимание мужчин, свободно выпивают, прохлаждаются в лучших заведениях, одеваются богаче, чем позволяет им положение, имеют кучу денег, не отказывают себе ни в одном удовольствии или развлечении, не будучи скованными никакими домашними обязанностями или детьми. Какова бы ни была развязка этой истории, теперешнее превосходство распутной жизни не могло ускользнуть от внимания сметливого пола[267].

Инициатива Актона обосновывалась и другим опасением – распространением венерических заболеваний, особенно сифилиса, среди пролетариата: