Pax Africana: континент и диаспора в поисках себя

О значимости социального статуса, а не цвета кожи можно сделать вывод из содержания одной из новелл эфиопского писателя Кэббэде Микаэля. Один из персонажей его рассказа, носитель ярко выраженных негроидных черт, приехав в Аддис-Абебу из далекой провинции, предпочел выдавать себя за студента из Ганы, оправданно надеясь повысить в глазах людей свое реноме.

До периода итальянской оккупации 1936–1941 гг. Эфиопия не сталкивалась с расизмом со стороны европейцев. Жители отдаленных от главных дорог деревень могли всю жизнь прожить и ни разу не увидеть белого человека. Население гордилось независимостью своей страны и не испытывало комплекса неполноценности по отношению к заезжим европейцам. Более того, можно говорить если и не о некотором расизме по отношению к представителям белой расы, то, по крайней мере, об очевидной ксенофобии. Такое отношение к белым стало складываться с середины XVI в., когда в почти проигранной войне с мусульманским султанатом Адалем во главе с имамом Ахмедом ибн-Ибрагим аль-Гази, более известным в Эфиопии под именем Грань (Левша), христианский правитель Эфиопии обратился за помощью к Португалии. Португальские мушкетеры с помощью огнестрельного оружия склонили чашу весов в пользу Эфиопии. Все было бы хорошо, но, рассчитывая на благодарность, португальцы попытались насадить в стране католичество, достигнув в первые годы определенных успехов в этом начинании. Ярым защитником чистой веры отцов выступило духовенство страны, которое добилось изгнания португальских католических священнослужителей. С тех пор прошли века, но по-прежнему в проповедях в эфиопских церквях содержится упоминание об угрозе, которая исходила древним церковным заветам от белых европейцев. Недоверие и нелюбовь к белому человеку, которого в Эфиопии называют презрительно «фэренджем», были усилены и неоднократными попытками Италии установить свой контроль над Эфиопией. Накануне итало-эфиопской войны 1895–1896 гг. в стране пользовалась популярностью песня, в которой, в частности, говорилось: «От укуса черной змеи вы вылечитесь, но от укуса белой змеи – никогда». Естественно, что под «белой змеей» подразумевались европейцы.

На протяжении веков эфиопское традиционное общество, за исключением нескольких просвещенных правителей, таких, в частности, как императоры Теодрос II и Менелик, отвергало все новое, что приходило в страну из Европы. Немногие европейцы, побывавшие в Эфиопии, еще какие-нибудь сто лет назад рассматривались как носители вредных идей и мыслей, способных только сбить с праведного пути богобоязненного эфиопа, живущего по заветам отцов и дедов. Вот так и складывался стереотип белого человека, существа скорее злонамеренного, чем благонамеренного.

О малоуважительном отношении эфиопов к европейцам неоднократно упоминалось в донесениях русских дипломатов из Аддис-Абебы. Примером, в частности, может служить донесение временного поверенного России в Эфиопии С. А. Лихачева от 17 декабря 1906 г.: «Сего числа, при выезде моем из ограды временно вверенной мне Миссии, при проезде брода через р. Кабаны, проезжавший тут же галлас низменного происхождения, пропустив меня с конвоем мимо, произнес классическое, столь часто здесь повторяющееся, туземное бранное слово “Уша фаренджи” (фэрендж. – Г. Ц.) (собаки иностранцы). Само собой разумеется, нельзя оставлять здесь безнаказанно ни одной туземной дерзости, этого не допускает европейский престиж, но преследовать виновных, в большинстве случаев необразованных людей низшего класса, слишком строгими наказаниями я считаю делом довольно жестоким. Виноват не дикий, безответственный при наказании туземный крестьянин или солдат, нет; виноваты его начальники, которые не сумели ему внушить уважение к европейцу и подчас, даже наоборот, разжигают в нем расовую ненависть. Не ударами курбачей (палки бегемотовой кожи), но кандалами и тюрьмой можем мы внушить к себе если не любовь, то по крайней мере уважение туземцев. Единственно рядом правильно проведенных реформ в стране, из которых низшее туземное население извлечет выгоды и выйдет из того почти рабского положения, в котором оно состоит теперь по отношению своих начальников, можно рассчитывать добиться изменения взгляда туземца на европейца».[380]

Русский дипломат совершенно справедливо подметил, что антиевропейские настроения в стране насаждались прежде всего имущим классом, опасающимся, что проникновение европейцев, заимствование некоторых элементов европейской цивилизации может каким-то образом повлиять на безусловное господство в стране феодальной верхушки.