Пейзаж с ивами

Ху вскочил на ноги. Ухватившись за край стола большими волосатыми руками, он прорычал:

— Где она?

— Она мертва, — сказал судья. — Сделав свое признание, она умерла прямо на этом месте. От чумы.

Он указал на тело, покрытое тростниковой циновкой.

Ху обернулся и широко раскрытыми глазами уставился на циновку, нахмурив густые брови. Губы его шевелились, но он не издал ни единого звука. И снова издалека донеслись глухие раскаты грома.

Вдруг из уст Ху вырвался сдавленный, почти животный стон. Он приблизился к тростниковой циновке. Капитан бросился, чтобы остановить его, но судья покачал головой. Ху приподнял край циновки и взял женщину за хрупкое запястье. Нежно погладив ее руку, он с предельной осторожностью снял с ее пальца кольцо с сапфиром, поцеловал его и надел себе на мизинец. Снова прикрыв ее руку циновкой, он поднялся и вернулся на прежнее место перед судейским столом.

Подняв глаза на судью, он произнес бесцветным голосом:

— Я прошу разрешить мне иметь на пальце это кольцо, когда я отправлюсь на эшафот. Я подарил его ей, когда выкупил из публичного дома.

Когда судья Ди кивком дал свое согласие, Ху склонил голову и медленно проговорил, не сводя глаз с кольца:

— Она была тогда совсем маленькой девочкой… Маленькой, испуганной девочкой. Ее звали Сапфир, как и куртизанку, которую выкупил мой прадед. «Это не просто совпадение, — сказал я ей, — это воля Неба. Твоя любовь возместит все те страдания, которые некогда Сапфир принесла моей семье». — Он покачал большой головой. — Почему она так переменилась после тех первых лет, когда мы были счастливы? Потому ли, что не могла забыть, что я ее выкупил? Не знаю. Уходя от меня, на прощание она сказала лишь несколько слов. «Мэй богат, а ты беден. Я еще так много должна получить от жизни… Парчовые одежды, дорогие украшения, множество слуг…» Это были ее прощальные слова.

Повернув кольцо на пальце, он продолжал:

— Но и вся та роскошь, которую дал ей Мэй, не сделала ее счастливой. У нее были любовники, много любовников. Это меня огорчало, поскольку явно свидетельствовало о том, что она несчастна и одинока. Однажды она пригласила меня к себе и сказала, что не может забыть меня, человека, который выкупил ее из неволи. Правда ли это? Не знаю. Но я понял, что снова счастлив. А потом вспыхнула эпидемия. Я убеждал ее уехать из города, но она отказалась, поскольку, когда слуг не было, а Мэй проводил целый день на рынке, мы могли встречаться чаще. Но на прошлой неделе она сказала: «Так больше не может продолжаться. Я должна уехать из этого города, из города смерти и тлена. Я хочу начать жизнь заново где-нибудь в другом месте, далеко отсюда». — «Можно и мне уехать с тобой?» — спросил я ее. «Не знаю, — устало ответила она. — Я люблю тебя, но ты всегда будешь напоминать мне о прошлом. О прошлом, которое я хочу забыть».

Он замолчал. Судья Ди слушал его, не шевелясь. Потом он спросил:

— Что именно произошло в ту роковую ночь?

Ху поднял голову, оторвавшись от своих раздумий.

— Вы хотите знать, что случилось? Она попросила меня прийти к ней около полуночи. Как обычно, в комнату для гостей. Она сказала, что старый Мэй уже давно отправился почивать. Мы не стали задергивать занавески на кровати. Комната освещалась единственной свечой на туалетном столике. Вдруг овальная дверь распахнулась, и вошел Мэй. Он был в домашнем платье, всклокоченная седая голова была непокрытой. «Убей его! — приказала она мне. — Мне невыносим уже один его вид!» Я поднялся, но старый Мэй покачал головой. «Тебе нет нужды меня убивать, Ху, — сказал он. — Забери ее. Ты купил ее, и она по праву принадлежит тебе». Она вскочила и начала осыпать его бранью, но он остановил ее поднятием руки. «Мне известно, что у меня ты ощущала себя несчастной, — сказал он, — и твой последний шанс — уйти вместе с Ху. Может быть, наконец ты найдешь то, что ищешь». Затем, покачав головой, он добавил со своей обычной ханжеской миной: «Если бы ты знала, как мне тебя жалко!» Эти слова явились последней каплей. Как он смеет прощать ее? Только у меня имелось на это право! В слепой ярости я схватил тушечницу, ударил его ею и начал пинать ногами его жалкое тело. Я остановился только тогда, когда она обхватила меня руками, умоляя успокоиться.

Он вытер рукой влажное лицо.

— Мы присели рядышком на край кровати и не произносили ни слова. Да и что мы могли сказать? Наконец она прервала молчание. «Я решила, что ты должен уехать вместе со мной, — сказала она. — Мы перенесем тело в зал к подножию мраморной лестницы. Представим все так, словно бы он еще раньше свалился с лестницы. А через несколько дней уедем. Вместе». Мы перетащили труп в зал и добавили некоторые детали, чтобы создать видимость несчастного случая. Потом я ушел через калитку в саду. Вот и все.

В зал суда вошли четверо людей в черном; их головы были закрыты капюшонами. С привычной легкостью они закатали труп в циновку. Потом завернули его в холщовое полотнище. Пока они выносили свою ношу, Ху не спускал с них глаз.