Пелопоннесская война

Это новое строительство сильно встревожило сиракузян, и они тут же принялись сооружать еще одну поперечную стену через Лисимилейское болото. Тем временем афиняне уже протянули свою стену до края возвышенности и готовились к новой атаке, на этот раз одновременно с суши и с моря. Они завели свой флот в Большую гавань и спустились с Эпипол на равнину. Там афиняне прошли через болото, положив широкие доски и двери на самые твердые его участки, и вновь застали сиракузян врасплох. Атака расколола сиракузское войско надвое. Его правое крыло укрылось в городе, а левое отступило к реке Анап. Пока они бежали к мосту, триста отборных афинских воинов ринулись вперед, чтобы преградить им путь, но у реки их ожидала сиракузская конница. Вместе с гоплитами она ударила по отряду из трехсот афинян, обратила их в бегство, а затем обрушилась на правое крыло основного афинского войска. Это крыло у фаланги всегда наиболее уязвимо, особенно в случае совместной атаки пехоты и конницы, так что передовые силы афинян запаниковали. Смелый и решительный Ламах, стоявший на противоположном левом фланге, поспешил на помощь. Ему удалось выровнять строй, но сам он, оказавшись отрезанным от основных сил каким-то рвом и имея при себе всего несколько воинов, пал в бою. Забрав с собой его тело, сиракузяне отступили через реку к своей крепости в Олимпейоне. Победа далась афинянам дорогой ценой, ведь единственным их командующим остался страдающий от недуга Никий. Им будет очень недоставать умения и отваги Ламаха.

Видя, что афинское войско стоит на равнине перед городом, сиракузяне послали один отряд для отвлечения его внимания, а силами второго отряда напали на «кругообразное укрепление» на вершине. Им удалось захватить и разрушить незаконченный и неохраняемый участок осадной стены, протянувшийся к югу от укрепления, в котором лежал Никий. Несмотря на болезнь, Никий действовал весьма активно. Он приказал разжечь огромный костер, которым отогнал неприятеля и вместе с тем подал сигнал находившемуся на равнине войску о том, что укреплению угрожает опасность. Момент был выбран удачно, поскольку афиняне под Сиракузами уже отбились от атак противника, а афинский флот как раз вошел в гавань. Теперь можно было без опаски подняться на Эпиполы и успеть защитить укрепление и единственного оставшегося у афинян стратега. Видя это, сиракузяне поспешно отступили в свой город.

Больше ничто не мешало афинянам достроить южную стену до самого моря. Если бы им удалось проложить северную стену через плоскогорье Эпипол, то тогда, контролируя море с помощью флота, они добились бы полной блокады Сиракуз и, при поддержании должной бдительности, могли бы поставить противника перед выбором: либо сдаться, либо умереть голодной смертью. Новость о бедственном положении сиракузян быстро распространилась и привлекла к союзу с афинянами тех сикулов, которые прежде сохраняли нейтралитет. Кроме того, из Италии начали поступать припасы, а из далекой Этрурии на помощь афинянам прибыло три корабля.

Сиракузяне «не надеялись было уже на победу в войне, так как из Пелопоннеса не являлось к ним никакой помощи» (VI.103.3). В воздухе носилась капитуляция, и сиракузяне отстранили от дел своих прежних стратегов, заменив их тремя новыми. Они обсуждали условия мира друг с другом и даже с Никием, а по городу ходили слухи о заговоре изменников с целью сдать Сиракузы врагу. Никий, как всегда, обладал прекрасными источниками информации, и у афинян были все основания верить в то, что город вот-вот падет без боя.

Но тут Никий проявил беспечность и самонадеянность, попросту отмахнувшись от единственного далекого облачка на ясном небе афинян. Речь идет о следовавших из Пелопоннеса четырех кораблях, на одном из которых плыл спартанец Гилипп. Чуть ранее до Никия уже дошли вести о прибытии спартанцев в Италию, но он решил не предпринимать никаких действий против столь ничтожного отряда. На самом же деле ему следовало: поспешить с установлением полной блокады Сиракуз; отправить эскадру кораблей к проливам или к побережью Италии, чтобы помешать проходу пелопоннесцев; перекрыть обе сиракузские гавани, чтобы не пропустить ни одного неприятельского корабля, которому бы удалось проскользнуть через передовые заслоны; взять под охрану подступы к Эпиполам, в особенности Евриел, на случай, если у кого-либо из пелопоннесцев получится добраться до Сицилии и подойти к Сиракузам со стороны суши. Ничего из этого Никий не сделал, и последствия были катастрофическими.

АФИНЫ НАРУШАЮТ ДОГОВОР