Пелопоннесская война

Никто с афинской стороны не был знаком с возвышенностью так же хорошо, как сиракузяне, а воины, которые только накануне прибыли вместе с Демосфеном и Евримедонтом, вообще ничего не знали об этой местности. В темноте, когда победа обернулась поражением, наступление – отступлением, а отступление – беспорядочным бегством, это неведение оказалось фатальным. Пытаясь спастись, многие афинские воины прыгали вниз со скал и разбивались насмерть, а многих других та же судьба, вероятно, постигла по случайности. Опытные воины из войска Никия в конце концов сумели отыскать путь к лагерю и укрыться в нем, но новички из подкрепления блуждали по окрестностям до восхода солнца, пока их не выследили и не перебили сиракузские всадники. Итогом всей атаки стало крупнейшее поражение афинян с самого начала похода: погибло от двух до 2500 воинов, а всякая надежда на быструю победу под Сиракузами испарилась.

ОТСТУПИТЬ ИЛИ ОСТАТЬСЯ?

Торжествующие сиракузяне занялись вербовкой дополнительных союзников на Сицилии для нападения на стены афинян, которое должно было принести окончательный триумф. Боевой дух афинян тем временем упал еще ниже. Помимо поражения в битве, их настроение подавляли малярия и дизентерия, распространившиеся из-за того, что афинский лагерь располагался в болотистой местности, и это в конце сицилийского лета. «Им самим их положение представлялось безнадежным» (VII.47.2). Демосфен высказывался за то, чтобы отправиться домой, пока у афинян еще сохранялось превосходство на море. «Для государства полезнее, говорил Демосфен, вести войну с неприятелем, укрепившимся в их собственной стране, нежели с сиракузянами, покорить которых уже не очень-то легко; с другой стороны, вообще неблагоразумно делать большие затраты на упорную осаду» (VII.47.4). Это был мудрый совет, ведь всем было ясно, что взять сиракузскую поперечную стену на Эпиполах нет никакой возможности, как нет и ни единого шанса на успешную осаду города. Не поступят из Афин и новые подкрепления. Пришло время подсчитывать убытки, не дожидаясь, пока удручающая неудача превратится в катастрофу.

Учитывая все это, Демосфен, вероятно, был удивлен, когда Никий с ним не согласился. Никий понимал, что положение афинян рискованно, но, при всех внутренних колебаниях, не хотел принимать окончательного решения об эвакуации, так как опасался, что враг узнает об этом и отрежет им путь домой. Кроме того, из своих собственных источников он узнал, что у противника дела обстоят еще хуже, чем у афинян, ведь более многочисленный афинский флот все еще мог препятствовать доставке припасов в Сиракузы по морю. Больше всего его обнадеживало сообщение о том, что часть сиракузян продолжает настаивать на сдаче города афинянам. Никий держал с ними связь, и они по-прежнему убеждали его стоять на своем.

Однако ни та ни другая причина не были достаточно убедительными. Даже в условиях разорванных морских коммуникаций сиракузяне могли получать снабжение по суше, а надежды на измену среди горожан были химерой. Желавшие сдаться не обладали достаточной поддержкой, и после недавних сиракузских побед вряд ли можно было ожидать, что их позиции усилятся. Прибытие Гонгила и Гилиппа поставило крест на любой реальной возможности капитуляции.

В разразившемся между афинскими стратегами споре Никий, подавив собственную неуверенность, доказывал необходимость остаться на Сицилии. Его основной довод был нацелен на опровержение тех весомых соображений финансового характера, которые привел Демосфен. Сиракузяне, утверждал Никий, находятся в еще более отчаянном положении. Расходы на содержание военного флота и множества нанятых ими воинов уже составили 2000 талантов из городской казны и вынуждали их брать в долг еще больше. Вскоре у них закончатся средства для оплаты своих наемников.

Без сомнения, деньги у сиракузян подходили к концу, но одержанные ими победы повышали доверие к ним со стороны кредиторов и вдохновляли союзников и не только на предоставление им всего необходимого для полного успеха. Кроме того, они все еще располагали частным имуществом граждан, которое в нынешних чрезвычайных условиях можно было бы частично изъять посредством налогообложения. Не будучи полностью изолированными с суши и с моря, Сиракузы могли держаться сколь угодно долго, а надежд на полную блокаду города афиняне больше не питали.

В заключение Никий раскрыл свои истинные мотивы: он боялся, что по возвращении в Афины его воины выступят против него и убедят собрание в том, что именно он является виновником неудачи. Они станут «кричать, что стратеги, подкупленные деньгами, оказались изменниками и ушли. Зная характер афинян, он поэтому предпочитает отважиться на свой страх на битву и погибнуть, если уж необходимо, от неприятеля, нежели погибнуть от афинян жертвою позорного и несправедливого обвинения» (VII.48.4).