Пена. Дамское Счастье [сборник Литрес]

– Убирайтесь, или я за себя не ручаюсь!

После чего громко щелкнула задвижка. В нерешительности он некоторое время прислушивался. Затем, снова охваченный страхом при виде блеснувших в темноте глаз Сатюрнена, которого шум ссоры заставил выскочить из кухни, поспешно спустился в магазин.

Октав, занятый пожилой дамой, которая выбирала платки, по лицу Огюста тотчас заметил, насколько тот взбудоражен, и теперь краем глаза следил, как хозяин нервно прохаживается между прилавками. Едва покупательница покинула магазин, Огюста прорвало.

– Милый друг, она сходит с ума, – начал он, не называя имени жены. – Она заперлась… окажите мне услугу, поднимитесь и поговорите с ней. Право слово, я опасаюсь, как бы чего не случилось!

Молодой человек сделал вид, что колеблется. Очень уж деликатное дело. В конце концов он согласился – исключительно из преданности. Наверху Октав обнаружил Сатюрнена, стоявшего у дверей Берты. Заслышав звук шагов, слабоумный угрожающе заворчал. Однако его лицо посветлело, когда он узнал приказчика.

– А, это ты, – прошептал он. – Ты – это хорошо… Не надо, чтобы она плакала. Будь добр, придумай что-нибудь… И знаешь что, оставайся. Никакой опасности. Я здесь. Если служанка захочет подглядеть, я ее поколочу.

Он уселся на пол охранять дверь. В руках он все еще держал сапог своего зятя и, чтобы скоротать время, принялся до блеска натирать его.

Октав решился постучать. В ответ ни звука. Тогда он назвался. Щеколда тотчас звякнула. Приоткрыв дверь, Берта пригласила его войти. Потом снова заперлась и нервно щелкнула задвижкой.

– Вам – пожалуйста, – сказала она. – Ему – ни за что!

Охваченная гневом, она мерила шагами комнату, от кровати к так и оставшемуся распахнутым окну и обратно. И отрывисто говорила: пусть он без нее ужинает с ее родителями, если ему так хочется; да-да, и пусть объяснит им ее отсутствие, потому что она за стол не сядет – скорей умрет! Кстати, ей лучше прилечь. Берта лихорадочно сдергивала с кровати покрывало, взбивала подушки и откидывала одеяла. Забыв о присутствии Октава, она уже собралась было расстегнуть платье… но тут ей в голову пришла другая мысль:

– Вы не поверите! Он меня ударил, ударил, ударил! И все потому, что я попросила у него пятьсот франков, – ведь это позор, вечно ходить в старье!

Стоя посреди ее спальни, он искал слова утешения.

Напрасно она так расстраивается. Все образуется.

В конце концов он осмелился робко предложить:

– Если вы в затруднении относительно какого-то платежа, почему вы не обратитесь к своим друзьям? Я бы с удовольствием… О, всего лишь взаймы. Потом вернете.

Некоторое время она молча смотрела на него, а затем ответила:

– Никогда! Это оскорбительно… Что подумают люди, господин Октав?

Ее отказ прозвучал так твердо, что уже не могло быть и речи о деньгах. Впрочем, гнев ее как будто утих. Совершенно бледная и очень спокойная, хотя и немного усталая, она сделала глубокий вдох и смочила лицо водой; в ее больших глазах полыхала решимость. Стоя перед ней, он ощущал себя робким влюбленным, что, в сущности, казалось ему довольно глупым. Он еще никогда не был влюблен так пылко; сила желания делала несуразными повадки смазливого приказчика. Продолжая давать ей расплывчатые советы примириться с мужем, он сохранял ясность мысли и размышлял, не следует ли ему заключить молодую женщину в объятья. Однако, страшась, что его снова отвергнут, он мешкал. Она молча смотрела на него все тем же решительным взглядом, ее лоб перерезала тоненькая морщинка.

– Право же, – запинаясь, бормотал он, – имейте терпение… Ваш муж не злой человек. Если вы найдете к нему подход, он даст вам все, чего пожелаете…

Он произносил эти ничего не значащие слова, и оба ощущали, как ими завладевает одна и та же мысль. Они одни, свободны, ограждены от всяких неожиданностей, задвижка закрыта. Эта безопасность и душное тепло спальни обволакивали их. И все же он не осмеливался; в эту минуту страстного желания его женственное начало, его понимание женщины настолько обострилось, что в своем сближении с ней он и сам словно бы превратился в женщину. Тогда она, как будто бы вспомнив былые уроки, уронила платок.

– О, простите, – сказала она молодому человеку, когда он поднял его.

Их пальцы на мгновение соприкоснулись, и это сблизило их. Теперь Берта нежно улыбалась ему, она изящно откинулась, вспомнив, что мужчины любят гибких женщин. Не стоит изображать невинность, если хочешь, не подавая виду, поймать его на удочку, можно позволить ему детские шалости.

– Вот уже и стемнело, – продолжала она, направляясь к окну, чтобы закрыть его.

Октав пошел следом за ней, и там, в тени гардин, она позволила ему взять ее за руку. Она намеренно громко смеялась, пьяня его своим переливчатым смехом и гибкими движениями; он наконец осмелел, и тогда она закинула голову и подставила ему свою шею, юную и нежную, так и трепещущую от радости. В смятении он поцеловал ее куда-то под подбородок.

– О господин Октав! – смущенно пролепетала она, сделав вид, что хочет деликатно поставить его на место.