Муре, так и не расставшийся с Валаньоском и графом де Бовом, слушал эту пылкую речь и улыбался. Госпожа Бурделе заметила Октава и стала весело, но с примесью натурального раздражения жаловаться на ловушки, расставленные материнской нежности. Осознание того факта, что она стала жертвой рекламы, бесило женщину. Муре поклонился, наслаждаясь своим триумфом. Де Бов маневрировал по залу, пока не приблизился к мадам Гибаль, и отправился следом, вторично пытаясь «потерять» Валаньоска, но тот поспешил догнать его, устав от толчеи. Денизе пришлось снова остановиться и подождать дам. Она стояла спиной к Муре, он тоже делал вид, что не замечает ее. Все сомнения ревнивицы госпожи Дефорж отпали. Он говорил комплименты, вел себя как галантный хозяин дома, а она могла думать об одном – как вынудить его сознаться в измене.
Господин де Бов и Валаньоск шли впереди мадам Гибаль и уже добрались до отдела кружев, разместившегося в роскошном зале. Стеллажные полки из резного дуба откидывались вперед, белые кружева спиралями обвивали колонны, обтянутые красным бархатом. В воздухе трепетал белый гипюр. На прилавках лежали валансьенские и английские кружева, приколотые булавками к большим картонкам. В глубине зала расположились две дамы, они наблюдали за работой Делоша, который в художественном беспорядке накидывал шантильи на светло-лиловый шелковый транспарант, не забывая о зрительницах и надеясь соблазнить их на покупку.
– Как же так, дорогой друг, вы сказали, что ваша жена нездорова, а я вижу ее рядом с Бланш!
Граф, не ожидавший, что его уличат во лжи, вздрогнул, искоса взглянул на госпожу Гибаль и сокрушенно покачал головой:
– Ваша правда…
В салоне было очень жарко, дамы задыхались, их глаза лихорадочно блестели, они утирали пот с бледных лиц изящными батистовыми платочками. Казалось, все искушения первого дня закончились здесь, в гибельном алькове, в гнезде порока, где сдавались самые стойкие. Руки погружались в груды кружев, пальцы дрожали от вожделения, головы кружились.
– Полагаю, эти дамы вас разоряют, – заметил Валаньоск, которого очень развлекала пикантная ситуация.
Де Бов беззаботно отмахнулся, как любой муж, уверенный, что жена ведет себя благоразумно, тем более что он не дает ей ни одного лишнего су. Мать и дочь обошли все отделы, ничего не купили, и теперь их переполняла ярость неутоленного желания. Графиня ужасно устала и все-таки стояла у прилавка, чувствуя, что ладони становятся потными, плечи и грудь охватывает жар. Внезапно, когда мадемуазель де Бов отвернулась, а продавец отошел к другому концу прилавка, она попыталась спрятать под манто кусок алансонского кружева, но вздрогнула и выронила его, услышав веселый голос Валаньоска:
– Ага, попались, сударыня! Мы все видели!
Женщина побелела как полотно и зачем-то пустилась в объяснения, сказав, что почувствовала себя лучше и захотела подышать воздухом. Заметив наконец мужа возле мадам Гибаль, она взяла себя в руки и одарила их таким надменным взглядом, что спутнице графа захотелось оправдаться.
– Я была тут с госпожой Дефорж. Мы случайно встретились с этими господами…
Тут появились остальные дамы в сопровождении Муре. Он попросил их задержаться на несколько минут и указал на инспектора Жува, который все еще следовал за беременной покупательницей и ее спутницей. Зрелище было презабавнейшее – никто из зрительниц и вообразить не мог, сколько воровок ловят в отделе кружев. Графиня де Бов слушала рассеянно и воображала себя задержанной двумя жандармами. Ей сорок пять, она замужем за человеком знатным, занимающим высокое положение в обществе, но стыда нет и в помине, только жаль, что не спрятала в рукав кусок кружева.
Жув решил задержать злоумышленницу, как только понял, что за руку ее не поймает – уж слишком была ловка. Он отвел женщину в сторону, обыскал и ничего не нашел, ни галстука, ни даже пуговицы. Товарка беременной испарилась, и инспектор понял, что его переиграли: воровала именно она, а беременная лишь отвлекала внимание.
Кульминация позабавила дам, на что раздосадованный Муре ответил короткой репликой:
– Ничего, папаша Жув скоро возьмет реванш.
– Вряд ли ему это удастся, – рассмеялся Валаньоск. – Не понимаю, зачем искушать женщин таким… изобилием? Они просто не могут не красть!
Последняя фраза прозвучала как самая высокая нота дня покупательской горячки.