Пендервики весной

– Оливер приглашает всех в китайский ресторан. Поедешь с нами?

Розалинда с ума сошла? Она же знает: Бетти согласится на что угодно, хоть бегать босиком по битому стеклу, – только не ужинать со всеми этими людьми!

– А мне с вами можно? – спросил Бен. – Обожаю китайскую еду.

– Извини, Бен, – сказал мистер Пендервик. – Для вас с Лидией это будет уже слишком поздний час.

– Для неё, может, и поздний. – Бен негодовал, что его ставят на один уровень с Лидией, которая как раз вальсировала мимо, восторженно размахивая руками перед его носом. – Лидия, отстань от меня.

– Мы присмотрим за Беном, мистер Пендервик, – легко пообещал Оливер.

– Пап, это будет познавательно, – умоляюще сказал Бен. – Оливер объяснит мне всё про кино.

Кино, с ужасом осознала Бетти. Вот как Оливер охмурил её младшего брата! И что теперь, Бен тоже скоро заговорит про Бунюэля – и что там было второе… про семиотику?

– Чрезвычайно познавательно, – подтвердил Оливер. – Кстати, расскажу Бену, как в прошлом году я проходил курс по Кубрику. Все знают его как режиссёра «Космической одиссеи 2001 года», однако не менее интересными и неоднозначными работами отмечены и более ранние этапы его творчества. В шестидесятом году вышел его «Спартак», а в шестьдесят втором – «Лолита», и хотя в обоих фильмах прорабатывается опасная тема власти и порабощения…

– Да, спасибо, Оливер, – прервала его Ианта. – Всё это очень интересно.

– Бен, ты остаёшься дома, – добавил мистер Пендервик.

– Но…

– Никаких «но». Pater sum.

Все дети мистера Пендервика знали не только как переводится латинская фраза Pater sum – «Я отец», – но и что она на самом деле означает в этом доме: дальнейшие споры бесполезны и могут плохо кончиться.

– Бен, я тоже остаюсь, – сказала Бетти. – Хочешь, поиграем с тобой в «Отелло»?

– «Отелло», – горестно повторил Бен. Разве можно сравнивать настольную игру с китайским рестораном?

– Дети собираются играть пьесу Шекспира? – спросил Жером у Джейн.

– «Отелло» – это не пьеса Шекспира, ce n’est pas un drame[64]. Ну то есть c’est vrai[65], это, конечно, пьеса Шекспира, но «Отелло» – est aussi un jeu[66].

– Игра? Игра в Шекспира?

– Джейн, говори по-английски, – посоветовал Арти. – Так ты только путаешь Жерома.

– Oui! – От такого обилия прекрасных французских слов Лидия пришла в восторг. Она вертелась и кружилась, распевала своё «ля-ля-ля» и наскакивала то на Кейти, то на Пирсона, теряя одуванчики один за другим.

Розалинда собрала их с пола и, когда Лидия в очередной раз проносилась мимо, выловила её и сказала:

– Лидик, давай я вплету их обратно в твою корону?

– Мы найдём ей цветы получше одуванчиков. – Оливер тоже потянулся к короне, но, вместо того чтобы помочь Розалинде вплести выпавшие одуванчики, взял и выдернул оставшиеся.

Лидия не могла такое стерпеть. Она скорчила Оливеру страшную гримасу и на всякий случай от него отшатнулась – так резко, что чуть не встала на мостик.

– Non, – сказала она, – non, NON! Принцесса Огонь-Одуванчик.

– Эти одуванчики ей подарил Ник, а она очень его любит, – извинилась Ианта за дочь.

– О да, – сказал Оливер.

– Ой! – спохватилась Розалинда. – Надо же пригласить Ника! Сбегаю спрошу его, идёт ли он с нами в ресторан.

– О да, – снова сказал Оливер.

Бетти заворожённо пронаблюдала, как Розалинда высвободилась из-под его руки (была борьба, хотя и короткая) и выбежала на улицу. Не будь сама Бетти сейчас в таком смятении, она объяснила бы сестре, что у Ника сегодня вечером свидание с его бывшей девушкой. Впрочем, неважно. Бетти рада была убедиться, что Розалинда пока ещё способна отделиться от Оливера, хотя бы на несколько минут. Временно посрамлённый Оливер что-то сказал Бену и, взяв его за локоть, увёл в гостиную. Бетти пыталась рассмотреть их сквозь толпу – было похоже, что они тихо беседуют о чём-то личном. Бетти попыталась представить, как она беседует с Оливером о чём-то личном, но не смогла, только вся покрылась мурашками.

Спустя три минуты Розалинда вернулась без Ника – и наконец вся толпа, шаркая, вытеснилась за дверь, погрузилась в машины и уехала в китайский ресторан, оставив пустой дом и – о радость! – изумительно пустую гостиную.

И Бетти немедленно этим воспользовалась самым замечательным образом: села за пианино и играла и играла до ужина, а потом после ужина и иногда негромко пела – конечно, когда была уверена, что её никто кроме Лидии не слышит. Лидия танцевала, пока её не унесли спать, а родители время от времени заглядывали в гостиную, чтобы сказать Бетти, как прекрасно у неё получается. Потом Бен тоже начал заглядывать время от времени – правда, не затем, чтобы похвалить Бетти, а просто на улице стало уже слишком темно и нельзя копать камни, и Бен решил, что он всё-таки хочет поиграть в «Отелло».

– Прошлый раз ты же уснула посреди игры, – напомнил он, ставя коробку с «Отелло» на клавиатуру, прямо на большую октаву.

Бетти продолжала играть вокруг коробки, транспонируя, где надо, левую руку в малую и контроктаву.

– Ну пожалуйста, – сказал Бен.