Пендервики весной

– Ты могла упасть, сломать ногу, и никто бы не знал, где тебя искать. – Он оглядел её, потом продолжил уже спокойнее: – Ты вообще-то в порядке? Выглядишь жутковато.

– Нога немного болит. Я её подвернула, когда споткнулась.

Он остановил машину, велел Бетти снять сапог, осмотрел лодыжку. Держа за ступню, попробовал осторожно посгибать ногу в разные стороны.

– Вроде не ужасно. Когда приедем, сделаю тебе компресс со льдом.

Они поехали дальше.

– Это Оливер тебя расстроил? Ты из-за него убежала?

Она покачала головой: нет. А как хорошо было бы свалить всё на Оливера.

– Не спрашивай меня больше, ладно? Я не хочу об этом говорить.

– Ну, хочешь или не хочешь, а твоя семья всё равно узнает, что что-то не так. У тебя это на лице написано.

– Я поменяю лицо! – крикнула Бетти. – Они ничего не заметят. Оливер будет их отвлекать.

– Угу, хоть какая-то польза от Оливера. – Ник стал смотреть на дорогу, а она в окно, на весеннее утро, бесцветное и бессмысленное, как и всё в её жизни. – Бетти, я не могу о тебе не беспокоиться. Я же знаю тебя столько лет.

– Не о чем беспокоиться.

Ник нахмурился. Они оба понимали, что это неправда.

– Хорошо, не буду больше спрашивать, если ты обещаешь не забредать больше в дальнюю часть Квиглина леса в одиночку – пока не станешь старше. Но старше значит старше, не одиннадцать.

– Обещаю, что не буду в одиночку перебираться через ручей в Квиглином лесу, пока мне не исполнится хотя бы двенадцать.

– Ладно, пока сойдёт.

Они уже ехали по улице Гардем. Перед домом Гейгеров Ник остановился и велел ей сидеть в машине, а он принесёт лёд. Сидеть в машине было легко. Бетти запросто просидела бы тут хоть до конца жизни.

Ник вернулся с полным пакетом ледяных кубиков.

– Вот, сделаешь себе холодный компресс. Приложи это к лодыжке, потом дай ноге покой на некоторое время, и всё будет отлично.

– Спасибо, Ник. И за то, что меня спас, тоже.

– Пожалуйста. Подожди, пока ты не ушла, ещё один вопрос. Да не смотри на меня так. Это хороший вопрос! Что ты хочешь на день рождения?

День рождения! Скоро день её рождения, как же она могла забыть? Мысль о том, чтобы праздновать этот майский день, когда, почти одиннадцать лет назад, она пришла в этот мир, а её мама начала из него уходить, показалась ей вдруг совершенно невыносимой. Предстоящий день рождения – праздник, как она до сих пор думала, веселья и сюрпризов, – превратился в кошмар.

Чёрная тоска, от которой Бетти бежала всё утро, догнала и накрыла её. Бетти вдруг сползла по сиденью, и тотчас полились все слёзы, с которыми она столько времени боролась, – вёдра, реки, океаны слёз. Если бы Ник вышел сейчас из своего пикапа и оставил её одну – она плакала бы вечно. Но он не выходил, а сидел и терпеливо ждал.

– Извини, – сглотнув, проговорила она, когда смогла говорить.

– Ты скажешь мне, что тебя расстроило, прежде чем выйдешь из этой машины.

– Ничего. Просто я ничего не хочу на день рождения. Может, я даже не буду его отмечать. – Она вытерла нос и глаза рукавом дырявого отцовского свитера. – Не говори никому про это утро, и что я плакала, ничего не говори. Пожалуйста, Ник, пожалуйста. Ни моим родителям, ни сёстрам. Никому. Пожалуйста.

Ник отказался обещать, а Бетти отказалась объяснять свои слёзы. Это был тупик, и Бетти ничего не оставалось, как тихо выбраться из машины и вернуться домой. Она вошла через кухонную дверь и по дороге видела только Лидию, которая, сидя в высоком стуле, вдохновенно водила в воздухе двумя ложками.

– Лидия любит Бетти, – сказала она, приветственно взмахнув одной из ложек.

И слёзы опять полились. Бетти побежала наверх, затолкала предательские улики – свитер, сапоги, рисунки близняшек – в самый дальний угол кладовки и бросилась на кровать, между Фантиком и Гибсоном.

Глава шестнадцатая Во сне

Во сне Бетти была в штате Мэн. Пёс гнался по пляжу за стайкой красных кардиналов, мелькавших яркими проблесками на фоне серых камней и синего океана. Здесь же была Скай – та, прежняя Скай, которую Бетти знала и одновременно не знала. И вот кардиналы благополучно улетели, Бетти протягивает руку к Псу…

– Проснись же, малыш, пожалуйста.

Мир накренился, она проснулась. Нет океана. Нет Пса. Нет мамы.

– Нет, – сказала Бетти в подушку.

– Бетти! С тобой всё хорошо?

Бетти перекатилась на спину и поморгала, стряхивая сон. Голос принадлежал Розалинде – но другой Розалинде, не той, которую Бетти видела прошлый раз, которой могла рассказать что угодно. Теперь всё изменилось. Бетти крепко зажмурилась: запихнуть печальную тайну обратно в коробку и зарыть, чем глубже, чем лучше.

– Послушай, уже почти вечер. Мы сто раз к тебе заглядывали – а ты всё спишь и спишь! Ты хорошо себя чувствуешь? – Розалинда потрогала ладонью лоб Бетти. – Температуры нет.

Бетти дёрнулась из-под её ладони.

– Температуры нет.

– А как живот – всё нормально?

Бетти осторожно нажала рукой живот. Да, огромный тугой узел на месте.

– Нормально.

– Ты, наверное, голодная, проспала же и завтрак, и обед. Сделать тебе тостик с яйцом, пока я здесь?