Пенрик и Дездемона. Книга 1

Он даже заметил знакомые лица здесь, в зале престарелого лорда, который приходился мужем еще более престарелой сестре Ллевен, принцессе Ллеванне, – Ллевен разжала хватку на руке Пена, чтобы обнять родственницу. На самом деле, происходящее не слишком отличалось от банкетов архисвятой принцессы по случаю божественного дня в Мартенсбридже. Пожалуй, здесь было больше лордов и меньше торговцев. А также меньше храмовых служителей – Пен заметил совсем мало облачений. Больше высокородных родственников, хотя приток аристократов в город уже начал иссякать. Более дорогие наряды и драгоценности. Послы из дальних стран, а не соседних провинций – да, это было что-то новенькое, быть может, сегодня вечером ему удастся попрактиковаться в языках. Люди, чьи ошибки могли убить больше людей, и убить быстрее – но все-таки просто люди.

В озаренном свечами банкетном зале летним вечером было слишком тепло. Пен сидел по левую руку от Ллевен и очень вежливо беседовал с теми немногими, кто обращался к нему, а не к ней, улыбаясь, но не слишком часто, поскольку однажды она пожурила его за это. Являлись ли «придворные манеры» эвфемизмом, обозначавшим чрезвычайную скуку на чрезвычайно полный желудок?

Лишь когда столы убрали, чтобы освободить место для, без сомнения, усыпляющего танца, Пен заметил интересную персону – или хотя бы человека моложе пятидесяти. Тот был еще худее Пена и напоминал не лорда, а скорее с иголочки одетое пугало. Его наиболее примечательной чертой были самые толстые очки, что Пен когда-либо видел на человеческом лице.

Они сошлись у стены, обитой золоченой кожей.

– Эти линзы мартенсбриджской работы? – спросил Пен, радуясь, словно неожиданно встретил старого знакомого из родной деревни.

– А! – Рука молодого человека взлетела к украшенному золотом виску. – Вам она знакома?

– Да, и очень хорошо. А также, осмелюсь предположить, мастер. Нижняя Липовая улица, я прав? Я слышал, как мои пожилые коллеги осыпали благословениями его голову. И руки.

Грудь юноши раздулась, насколько это было возможно.

– Вы понимаете! – Он с сомнением вгляделся в Пена. – Ведь так?

– Да, поскольку не могу представить более ужасного кошмара, чем утратить способность читать.

Юный лорд в очках благодарно улыбнулся.

– Я обрел такую способность только в четырнадцать. Прежде все считали меня неуклюжим дураком.

– Какая жалость.

Он кивнул.

– Поскольку я мог различать силуэты, и цвета, и свет, и движение, то не считал себя слепым, не осознавал, что другие видят намного больше. И они тоже не осознавали. Храмовый святой, пытавшийся учить меня и сам носивший очки, первым заподозрил, что я болен, и привез меня в Мартенсбридж, чтобы подобрать очки мне. Это стало откровением. На деревьях были листья. А буквы оказались не призрачными мохнатыми существами, стыдливо прячущимися друг за другом. Я не был глупым, я просто не мог видеть. – Он слегка запыхался, изливая все это редкому сочувствующему слушателю. – Когда я окончил Роузхолл с отличием второго класса, это был самый прекрасный день в моей жизни, и никто не понимал, почему я плакал так сильно, что снова чуть не лишился зрения. Кроме Ивейны. – После этого таинственного уточнения он резко кивнул.

– Я учился в семинарии белого бога в Роузхолле, – откликнулся Пен, готовый разделить радость чуда, испытанного коллегой-ученым. – Быть может, мы были там в одно и то же время? – Или нет; Пен определенно запомнил бы очки, каким бы невзрачным ни был их владелец. Хотя в огромном университете Роузхолла одновременно обучалось около шести тысяч студентов. – Этой весной год, как я принял косы и обеты.

– Я окончил университет четыре года назад, – ответил молодой человек. – Так что, быть может…

– М-м, нет. Должно быть, я приехал как раз после этого.

Лорд удивленно вскинул брови – обучение святого обычно занимало шесть лет, а не три, – но не стал уточнять.

– Что вы изучали? – спросил Пен.

– В основном математику. Я надеялся получить место в Ордене Отца, быть может, дослужиться до главного аудитора, и тогда у меня появилась бы возможность жениться. Я даже начал работать там посвященным-мирянином. Но, э-э, судьба распорядилась иначе.

К ним приблизилась молодая женщина, почти такая же тощая, как и юноша, если не считать выпирающего посередине живота, придававшего ей сходство со сливой на палочке. Пен думал, что Дез уснула, как хотел бы поступить он сам, но тут она вмешалась: «Изящная» – вот слово, которое ты ищешь, юный Пен. Намного приятнее, а потому безопаснее. Поверь мне.

Ее одежды, пусть и богатые, висели на ней так же неуверенно, как и на юноше, однако при виде ее его лицо озарилось, словно за толстыми линзами взошло солнце.

– О. Позвольте мне представить мою жену. Баронесса Ивейна кин Пайкпул. А вы, э-э, ученый сэр?..

Пайкпул не относился к числу главных вельдских домов, иначе Ллевен уже заставила бы Пена выучить его. Но, быть может, он был не таким безвестным, как собственный род Пена. Тот поклонился.