Penthouse

Антон Карлович понял, что процесс пошел, и потому, довольно потирая толстые ляжки, не вмешивался, а лишь с интересом наблюдал за происходящим.

Перед доктором разворачивалась преинтереснейшая картина.

Пациенты…

…повскакивали со своих мест и, шумно переговариваясь, начали что-то сооружать из подручных средств, бросили эту затею на полдороге, потом снова возвращались к ней несколько раз.

…возили Родину на коляске по подиуму и по комнате, ссаживали ее, клали, словно манекен, на пол, танцевали вокруг нее, потом поочередно садились в коляску и ездили по комнате.

…выходили на подиум, рисовали фломастерами на доске карикатуры друг на друга, подписывая их матерными словами.

…забирали у Артурчика борсетку, и он ползал на коленях со слезливой просьбой вернуть ее обратно.

…прятались за шторы, строили игрушки в ряд, командовали ими, вылезали на шведскую стенку и прыгали с нее.

…о чем-то спорили, потом обнимались, грозили друг другу кулаками и снова обнимались.

Антон Карлович вертел головой во все стороны, чтобы постоянно «быть в теме» и ничего не упустить.

Два час пролетели в один миг. Доктор взглянул на большие часы, потом на свои наручные, затем громко хлопнул в ладоши и объявил:

– Стоп игра. Замрите.

Все послушно повиновались. Доктор продолжил:

– К сожалению, мы вынуждены прервать нашу встречу, поскольку время вышло. Садитесь.

Все расселись по своим местам. Антон Карлович начал анализировать и подводить резюме.

Он слушал рассеянно, так как мысленно был далеко-далеко от 15-го отделения. Поэтому и не понял ничего из того, о чем говорил доктор.

Ему виделся остров – огромный, суровый, неприветливый. Остров прятался за густым, сизым и вязким туманом, но полностью укрыть свои гигантские размеры от людских глаз не мог. И сквозь рваные дыры в тумане, возникавшие то в одном месте, то в другом, виднелась неприступная непроходимая тайга – первозданный лес, таящий в своих чащах неисчислимые сказочные сокровища.

Остров кутался в туман только по привычке. Надежды остаться неизведанным уже давно канули в лету. Люди нанесли его контуры на свои карты, дали ему название и строили на нем свою жизнь. Жизнь странную и удивительную, название которой – каторга.

Он не был ни на острове, ни на каторге. По крайней мере, в этой жизни… По крайней мере, он этого не помнит.

Но живописный образ возник в его сознании с определенной целью – объяснить, откуда взялось его новое имя ИВАН.

И он вспомнил книгу серого цвета с черными большими буквами «КАТОРГА» и с белыми буквами поменьше «Валентин Пикуль». Также всплыло в памяти и понятие «иваны» – высшая тюремная элита, повелевающая криминальным миром.

Был ли он таким же?

Или, быть может, вся минувшая жизнь его просто-напросто превратилась в каторгу, стала несносной, словно тяжелые железные кандалы, и он просто сбежал с нее, как сбегают заключенные из тюрьмы, готовые отдать все за один глоток свободы.

Когда он снова увидел комнату, доктора уже не было. Зашла медсестра и увезла Родину. Все поднялись со своих мест, чтобы покинуть помещение.

К нему подошла графиня с племянницей. Он встал. Женщина протянула ему руку с белыми длинными пальцами и представилась:

– Графиня Кэтрин Демидова.

При этом она держала ладонь так, что невозможно было понять, чего она ожидает: рукопожатия или поцелуя. Жест этот графиня делала сознательно, дабы «увидеть» человека и сделать, исходя из его выбора, те или иные выводы и уже на их основании строить дальнейшее общение.

Он слегка пожал ее руку, четко и как-то по-офицерски кивнул головой:

– ИВАН Родстванепомнящий. Приятно познакомиться.

Графиня с довольным и доброжелательным лицом представила племянницу:

– Галлина, моя племянница.

Галлина улыбнулась, скромно потупила глаза и сделала элегантный книксен.

После этой короткой, но насыщенной ценной информацией церемонии графиня с племянницей развернулись и, шурша платьями, удалились. В голове Кэтрин Демидовой под громкие звуки марша Мендельсона разыгрывалась блестящая партия: Галлина плюс ИВАН равняется здоровые и красивые потомки, а значит – уверенное продолжение рода Демидовых.

В коридор он вышел вдвоем с Кондратием. Тут же к ним присоединился Артурчик. Последний, словно просящая прощения нашкодившая собака, поскуливая, обратился с вопросом:

– Кондратий, ну скажи, сколько ты платишь за лечение?

Видимо, он не впервые обращался с такого рода вопросом и уже успел порядком надоесть, потому что Кондратий несколько раздраженно ответил:

– Артурчик. Я же сказал тебе, это – конфиденциальная информация. Сколько раз тебе повторять одно и то же?

– Кондратий, – не унимался Артурчик, – не в службу, а в дружбу… Я никому не скажу… Я только чтобы сравнить…

– Нет! – однозначно отказался делиться информацией Кондратий.

– А ты, ИВАН? – с надеждой переключился на него Артурчик.

– Артурчик, – Кондратий хитро улыбнулся. – Не приставай к человеку. Он даже имени своего не помнит. А где деньги его, и подавно. Что он может заплатить, не зная, где его деньги?

Артурчик, как и ожидал Кондратий, пришел к выводу, что ИВАНА лечат бесплатно. И от этой мысли у него начался озноб.