Пепел бессмертника

Так где же он? Тщетно она вглядывалась в отражающиеся в воде сполохи пожаров, тщетно звала по имени. Нет. Нет его. Олеся прижала ладонь не к груди, в которой стонало израненной бедой и отчаянием сердце, а к чуть наметившемуся животу, будто через плод их любви тот, кто обещал вернуться, мог ее почувствовать.

Так простояла она, вслушиваясь в расцвеченную пожарами ночь, долго. Слезы высушивал ледяной ветер, он же надавил на плечи тяжелыми ладонями. Или это уже не ветер?

Олеся резко обернулась и оказалась в объятиях того, кто порождал ужас.

– Пусти! Пусти-и! – забилась она попавшей в клетку птицей.

Кричи не кричи, но как спастись от того, кто сеял смерть и темноту? Молчат, наблюдая за ее бедой, кровавое небо и погашенное солнце.

Кричи не кричи…

Враг толкнул ее на поседевшую от инея землю, обрушился сверху тяжестью, оборвал ее отчаянный крик сильным ударом. Небо, с которого осыпались звезды, качнулось, вспыхнуло на прощание не заревом пожаров, а холодным блеском ледяных глаз…

…Как же плохо! Боль располосовала надвое. Вечность, вечность имя этой муке. Ну где же, где же ее избавление – смерть? Крик взметнулся к небу и, ударившись о потолок, вернулся обратно, слился с другим криком – долгожданным, который Олеся, измученная и обессиленная, уже не услышала, провалившись в спасительную темноту…

– Бойся того, кто называет себя королем. Беги от него! Спасайся!

От этой фразы, произнесенной четко и будто над ухом, Катя и проснулась. Она рывком села на кровати, еще не понимая, где находится и что происходит. Вот она еще нежилась в объятиях того, от воспоминания о котором на щеки хлынул румянец. А вот уже испытала сильную боль, которую оборвал внезапно внедрившийся в ее сон женский голос. Катя готова была поклясться, что в первый момент после пробуждения увидела в серебристых сумерках сидевшую у нее в ногах погибшую Лизу. Она, Лиза, и предупредила о каком-то короле.

Сны, всего лишь сны – странные, пугающие, слишком реалистичные и сменяющие друг друга, будто слайды. Катя вдохнула уже спокойнее. Все это ей приснилось – и то, что она была какой-то Олесей, и образ Лизы.

Катя прошла в ванную, умылась и посмотрелась в зеркало. На мгновение ей, находящейся еще во власти снов, показалось, что из зеркала на нее глянула другая девушка – синеглазая, бледнокожая и с заплетенными в две толстые косы русыми волосами. Олеся. Наваждение длилось всего ничего, но Катю и оно напугало. Что-то происходило, не только в этом месте, в котором гибли люди, но и с ней самой. Здесь ее зрение неожиданно улучшилось настолько, что она больше не нуждалась в очках. Здесь она стала видеть странные сны, которые вызывали неловкость, потому что мужчина из них удивительным образом походил на Ярослава. А воспоминания о приснившихся поцелуях с ним даже наяву вызывали приятное волнение.

…Она не стала дожидаться, когда Ярослав придет за ней, чтобы сопроводить в полицию. Взяла шляпу Тани и сама съездила в участок. На этот раз к ее словам отнеслись внимательнее. По крайней мере выслушали. А когда Катя вернулась, застала на своем крыльце Ярослава. Он как раз собирался к ней постучаться. Проходить в дом сосед отказался, сославшись на то, что куда-то торопится. Первым делом он указал на потемневшее небо, затем – на шумевший вдали лес, а потом добавил, что ей и ее близким нужно немедленно уезжать. Не упрямиться, не ждать возвращение Тани, потому что та, скорей всего, уже не вернется, а как можно скорей покинуть это место. Разозлившись, Катя набросилась на него с вопросами и упреками, но он с удивительным спокойствием повторил свои слова и ушел, потому что за ним приехало такси.