Пепел и перо

– Тогда тебе лучше бы следить и за Томасом на этот счет. Томасу пришлось вытерпеть куда больше, чем, как всем нам казалось, он способен вытерпеть. Но… я знаю, как библиотечные тюрьмы способны ломать людей, и порой люди даже не знают, что они сломлены. Гнев бывает так же ядовит, как мышьяк, и он пожирает кости изнутри. – Вульф посмотрел на Джесса, и этот взгляд напомнил Джессу о былых временах, когда он оказывался под прицелом профессорского взгляда, точно бабочка, пришпиленная булавкой к доске. – Если он упадет, ты должен будешь его поймать.

Санти, заметил вдруг Джесс, стоял очень близко к Вульфу, стоял так, будто он сам был готов в любой момент поймать его. Печатный станок описывал всю трагедию жизни Вульфа; станок был физическим воплощением идеи, которая уничтожила его жизнь и приговорила его к невообразимым мукам. Был символом всех его надежд и мечтаний, а также всех сожалений. И теперь Джесс почти что слышал отголоски всего этого в голосе профессора.

– Я в порядке, Ник, – сказал Вульф и наконец-то на него посмотрел. – Мы прошли по подземельям под Римом, выжили в Филадельфии, и эта новая парфюмированная клетка тоже не сможет поставить нас на колени. Мы сильнее всего этого.

– Ну, хорошо, – сказал Санти. – Но не проси меня перестать стоять рядом с тобой. Потому что я знаю, что продолжу, сколько бы ты на меня ни кричал.

– Я знаю. – Впервые за все это время Вульф улыбнулся. Улыбка его была такой доброй и незащищенной, что, казалось, она и не подходит ему вовсе. – Это то, что заставляет меня жить дальше, когда кажется, что альтернатива может принести покой.

Ничего не отвечая, Санти тихо поцеловал Вульфа. Они никогда не демонстрировали свои чувства на публике, но этот поцелуй… он показался Джессу другим, не таким, как те, что он видел прежде, и, очевидно, никому из этих двоих не было сейчас дела до того, что на них кто-то смотрит.

Санти мягко рассмеялся, когда они закончили, и с некоторым сожалением сказал:

– Вот теперь это подобающее приветствие. Давно такого не было. И ты не говорил со мной о Филадельфии.

– О тебе можно сказать то же самое.

– Я солдат.

– Это означает лишь, что ты скрываешь свои чувства лучше, а не то, что тебя ничего не может задеть.

Эти двое теперь не обращали на Джесса никакого внимания, ему тут не были рады, да и не нужен был он тут. Поэтому он молча развернулся, чтобы уйти.

– Джесс. – Двое мужчин по-прежнему стояли близко друг к другу, по-прежнему приобняв друг друга, однако Вульф теперь повернулся к Джессу. В его темных глазах больше не было злости. Только лишь беспокойство. – Ты перестанешь чувствовать этот дым. Никогда о нем не забудешь, но даже такое со временем тускнеет. Даже такое. Хорошо?

Джесс кивнул и зашагал прочь. Он уже закрывал за собой дверь, когда сказал:

– Проверяйте, чтобы двери были закрыты. Я доверяю своему отцу не больше, чем вы.

Джесс подождал, пока не услышал, как он решил, щелчок замка, а потом уперся спиной в деревянную створку и тяжело вздохнул, сожалея, что не может отделаться от мыслей о планах, которые формируются у него в голове. Потому что Джесс внезапно начал ясно и четко понимать, что именно задумал для них отец и почему брат по-прежнему что-то недоговаривает.

А еще Джессу стало до ужаса очевидно, что безумная идея, которая посетила его во время ужина, пока он наблюдал за братом, представляла собой их самый надежный шанс на то, чтобы добиться невозможного… однако и стоить им это будет дорого.

Джессу же это будет стоить всего. Если же он был прав… сделать это было необходимо.

Записки

Тест письма Каллимаха, первого архивариуса Великой библиотеки, написанного в последние годы его службы. Перенаправлено из Кодекса в личные заметки архивариусов