Пепел революции

— Я думаю. Я ты пока следи вокруг и, — он улыбнулся, — не спуская глаз со своего козлотигра.

Все мысли Кильчевского крутились вокруг похожего случая тогда, в Одессе. При всех аналогиях, нынешняя ситуация была абсолютно другой. Тогда был потрачены гигантские ресурсы, задействованы маги очень высокого уровня, чтобы создать целую реальность, сейчас же, насколько можно было судить, действовал один старый подлец, который зачаровал отдельный дом. Сделал очень качественно и внимательно, но все равно, не мог предусмотреть все.

Так, надо подумать еще.

Вдруг сверху раздался оглушительный вой, когда они машинально подняли головы вверх, то увидели, что на них пикирует огромная ужасная птица, что-то среднее между мифической Рух и соколом. Мозг Кильчевского не стал тратить драгоценные мгновения на размышления и вероятности. До того еще, как он что-то сообразил, появился огромный абориген с луком, который прицелился и выстрелил в птицу. Воздух заполнил рев боли и ярости такой силы, что люди упали на пол, а чудовище растаяло в падении. Тут же исчез и лучник.

— Что, тварь, воображения не хватает? — зло прошипел Кильчевский.

Сверху раздался дикий хохот.

— Не хватает, куда мне до тебя? Насколько не хватает, что ты не можешь даже додуматься, как выбраться, сука.

Тут он был прав. В голову совсем ничего не шло, да еще и раздражал этот козлотигр, что-то блеющий с рычанием.

Кильчевский посмотрел на Колкова.

— Сделай с ним что-то?

— Что?

— Не знаю, чтобы заткнулся. Придумай, чтобы он беззвучно блеял, или чтобы заснул. Или я придумаю огромную баржу, которая его раздавит!

— А ты жесток, Евгений. Я уже как-то привык к Василию.

— Ты уже и имя ему придумал? Это зря.

— Это божье создание, а всякая тварь ценна.

— Это не божье создание, а твое. Повторяю, сделай что-нибудь, или сделаю я.

Заняв Колкова на какое-то время, Кильчевский встал и начал ходить по кругу. Он сперва и не заметил, как из воздуха начали материализовываться зеркальные стены, от пола и теряясь в высоте. Из задумчивости его выдернул только сдавленный испуганный крик Колкова, который панически метался и пытался вообразить себе какую-то защиту от новой напасти.

— Отлично, просто замечательно, — пробормотал снова Кильчевский.

Он схватил на руку Колкова и бросился за одно из зеркал. Но позади была точно такая же обстановка, или, что вероятнее, та же самая, и они никуда и не уходили. Зашли дальше — и опять было или идентичное, или то же самое. За следующим — ничего нового. И дальше. И дальше. И снова.

Потеряв самообладание и забыв, где они находятся, Кильческий грязно выругался, достал пистолет и выстрелил в одно из зеркал. Поверхность поглотила пулю, и через секунду о том, что что-то произошло, напоминал только запах пороха.

Колков мало что понимал, но чувствовал, что дела, и так идущие очень не хорошо, стали совсем печальными.

— Ладно, есалу. Держи меня за руку и ни за что не отпускай. Видишь, куда мы попали? Если немного отстанешь, то точно пропадешь.

— Я думаю, что мы оба уже отстали.

Кильчевский тяжело посмотрел на него, но не ответил. Опять его собеседник был прав, какая разница, держаться вместе или раздельно, если они оба потерялись и не знают, что делать? Да и что значит оба? Зеркала были устроены столько необычным способом, что находящийся за ним давал полную иллюзию, что человек стоит напротив тебя.

— Ну что, наш герой, как поступишь в этом случае? — раздался издевательский голос с неба.

Как Кильчевский не пытался, представляя себе различные способы разрушения зеркал, ни один из них не оказывал ни малейшего воздействия. Они оказались из какого-то материала, которому не подвластны его потуги.

— Попытаемся скрыться, — буркнул он есаулу и толкнул его за очередное зеркало. Тут дело уже немного изменилось, по крайней мере, обстановка была другой. Они увидели коридор, который в конце обрывался пятном света, в котором что-то лежало, какая-то груда тряпья. Они с Колковым переглянулись, потом посмотрели на козлотигра, который уже чувствовал себя полноценным членом команды, и осторожно пошли вперед.

Чем дальше они продвигались, тем темнее было вокруг и тем ярче было пятно впереди. Воздух заметно сгустился, и стал несвежим и пыльным, как в старой библиотеке, которую очень давно не проветривали. Не доходя немного до пятна, она, наконец, поняли, что находилось там. На земле лежал двойник Кильчевского, вся грудь которого была в огнестрельных ранах, а на коленях пред ним склонился двойник Колкова, с безумными ничего не видящими глазами, раскачиваясь взад-вперед. Пистолет, верное оружие Кильчевского, лежало рядом и из него, видимо, и был он застрелен.

— Что это? — панически спросил стоящий чуть позади есаул (Есаул ли? Или очередной двойник?).

— Это наше будущее, — задумчиво произнес Кильчевский. Вот только не понятно, действительное или мнимое. Или, самосбывающееся?

— Чего?

— Пойдем отсюда. Попытаюсь объяснить, а то еще свихнешься, действительно, а это нам совсем не нужно. Смотри, что мы наблюдали.

Колков бросил взгляд назад, но там уже была темнота с привычными зеркалами.