Пепел революции

— Есть три варианта. Первый, самый невероятный: мы видели наше будущее. Ты каким-то способом меня застрелишь, может, через некоторое время мы сошли с ума или что-то еще. Это возможно, но вряд ли. Это не по плечу этой сволочи, которая нас сюда заманила.

— Много ты знаешь, Женечка, о моих возможностях, — раздался Голос. Тут же появилась ужасная помесь танка и живого буйвола, которая неслась прямо на них, однако, перед ним мгновенно была выстроена стена, в торец которой и врезался монстр, который начал таять в воздухе.

— Так вот, продолжим. Второй вариант, самый вероятный. Это просто иллюзия, чтобы нас расстроить и чтобы мы быстрее потеряли самообладание. Так делают все, и этот, наверное. Я почти полностью уверен, что так и есть.

— А третий вариант?

— Третий вариант — самый неприятный. Самосбывающееся пророчество. Например, возьмем другую ситуацию, аналогию. Человеку говорят, что он утонет в океане. Ну, нормальный человек посмеется, но где-то в его разуме, где-то глубоко, засядет особое отношение к океану. Он может думать сознательно, может мечтать во снах, не важно. Его будет тянуть к океану, а значит, надо научиться плавать. Разные механизмы тут могут быть задействованы, например, он будет стремиться стать отличным пловцом, чтобы не утонуть. Или в океане всегда одевать спасательный жилет. Так или иначе, по закону вероятности, постепенно повышаются шансы, что он именно утонет и именно в океане, ведь так или иначе он становится связан с водой. А теперь вопрос. Почему, если бы этого пророчества не было, шансы этого человека утонуть были бы мизерны? Если бы пророчества не было, утонул ли он?

— И ты боишься, что мы видели именно третий вариант.

— Да, опасаюсь. Я бы мог прямо сейчас пристрелить тебя, или, по крайней мере, сломать руки. Ну тогда, это не будет третьим вариантом, потому, что тот есаул был со здоровыми руками, и получится, что я просто так покалечил своего спутника.

— У меня уже голова болит.

— Не думай про это.

Он обернулся назад, и увидел на долю мгновения, что за ним плетется не один Колков, а целый десяток, и не синхронно, а немного по-разному. Моргнул, и понял, что это просто отражения.

Кильчевский достал все патроны и швырнул их за зеркала.

Заглянув чуть позже за одно, он показал выброшенные далеко сзади патроны, хмыкнул и положил их в карман.

Дальше они шли молча.

— Как думаешь, сколько сейчас время?

— Да нисколько. Ты сам для решаешь. Может, для тебя пройдет секунда, может, тысяча лет. Смотри!

К ним стремительно приближался огромный крокодил с явно недружелюбными намерениями.

— Давай, Григорий, попробуй себя защитить, я страхую тебя.

Есаул напрягся и попытался вообразить что-то, что сможет остановить эту опасность, но ничего, кроме камней с неба не пришло в голову. Некоторые из них придавили крокодила, но тот ловко вывернулся и был уже в опасной близости от людей, когда Кильчевский схватил в охапку спутника и прыгнул за ближайшее зеркало. Тишина. Когда через какое-то время они выглянули, на площадке было пусто и ничего не напоминало, что несколько секунд назад здесь было огромное хищное животное.

— Чего тебе надо? — крикнул Кильчевский вверх.

— А чего надо мальчишке, который делает для жука лабиринт? Я хочу поиграть, прежде чем раздавить вас.

— Видишь, он полный псих, — обратился Кильчевский к есаулу. В сумасшедший дом его надо. С крепкими и недружелюбными санитарами.

— Меня в сумасшедший?! Из-за тебя, из-за твоей игры я лишился всех жизни! Я глубокий старик! Из-за тебя, Женечка, и ты думаешь, я тебя прощу?!

— Я тоже потерял много времени в той ловушке. И не сделал месть делом всех жизни, как некоторые присутствующие.

— Не сравнивай, Женечка. Ты потерял всего несколько лет, а я — всю жизнь. Наши потери несоизмеримы. И все из-за тебя.

— Тебе тяжелее, согласен. Я свои годы потерял, честно сражаясь, а тебя наказали, отняли всю жизнь, и ты не сопротивлялся, а шел покорно на убой. Вот и главная разница между нами.

Голос взвыл, и грохот заполнил все пространство. Кильчевский стоял и думал о чем-то своем.

— А что, надо попробовать, — пробормотал он себе под нос. Как говорится, старые методы — самые надежные, потому, что в них ничему пойти не так.

— Ты что-то придумал? — надеждой на него посмотрел Колков.

— Возможно. Но пока я буду пробовать, то буду полностью сосредоточен над одним делом. Тебе придется нас защищать. Ты сможешь? Ты примерно знаешь, на что способен этот старый дурак.

Он кивнул вверх.

— Я… Я постараюсь…

— Нет, так не годится. Ты или защитишь нас, или нет. Потому, что второй попытки не будет, он просто перекроет эту лазейку. Если не уверен, потренируйся пока, когда будешь готов — скажешь.

— Нет, я готов, точно. Я больше не могу тут находится. Лучше быть в бою против десяти дивизий красных, чем еще хоть минуту здесь.

Кильчевский долго и внимательно смотрел на есаула, и, наконец, едва заметно кивнул и начал что-то бормотать.

— Эй, станишники, вы что там затеяли? — раздался Голос.