Пепельная Луна

В одночасье Боня стал местной знаменитостью, но время шло, стало смеркаться, а поиски пока так и не увенчались успехом.

– Вернись, я все прощу, – шептал Леня беззвучно, обходя в очередной раз окрестности. Он был бы готов простить даже то, что Боня залезал по ночам в кровать, принимая Леню за дурака, который об этом не знает.

На этот раз Леня прошел очень близко от Бони, но ни тот ни другой не могли об этом знать. Обессилевший от бега и пережитого страха, Боня спал, прижавшись к трубе в одном из немногих оставшихся открытыми подвалов панельной девятиэтажки. Убегая от стаи собак, которая в его воображении преследовала по пятам, он юркнул в эту открытую дверь и забился в самый дальний угол. Постепенно биение его сердца успокоилось, шум в ушах прошел. Боня свернулся комочком и крепко заснул.

Проснулся он поздно вечером от голода и жажды. Тихонько обошел свое убежище, боязливо высунул нос наружу. Напрасно мальтийских болонок считают неприспособленными к жизни, декоративными диванными собачками. Мальтезе – одна из самых древних пород на Земле. Живя в комфорте, им нет необходимости напрягать свои инстинкты, но сегодня Боня вышел из зоны комфорта.

Он не помнил своего пути сюда, но чутье указывало ему путь, направление движения. Среди похожих друг на друга домов, дворов, подъездов ему надо было найти единственный и при этом не наткнуться опять на свору бездомных собак.

Вглядываясь в темноту и пугаясь каждого шороха, он крался в выбранном направлении, стараясь держаться подальше от помоек, поближе к кустам. Так удалось миновать четыре двора, и теперь предстояло перейти улицу. Если бы Боня поднял глаза, то увидел бы свои портреты на столбах, торговых павильонах, подъездах, но, и без того маленький, он припадал к земле, чтобы стать еще незаметнее, и не понимал, что похож на маленький белый шарик, катящийся по земле и отлично видный в темноте.

Вдруг его подхватили сильные цепкие руки и – не успел Боня понять, что произошло, – засунули в пустую тряпичную сумку.

– Ах ты ж титька тараканья! – услышал он восхищенный, похожий на карканье голос.

В это время Надежда Бенционовна в изнеможении лежала в кресле, Леня нервно прохаживался по комнате, а Катя успокаивала обоих:

– В конце концов, это только собака. Вполне вероятно, он еще найдется. Мы дадим объявление по радио или даже по телевизору. Увеличим вознаграждение. Если его украли, ворам будет выгоднее вернуть его. С Дилсонами я объяснюсь сама.

– Может, он попал под машину? – слабым голосом предположила Надежда.

– Мама, прошу тебя, возьми себя в руки. Давай я накапаю тебе валерьянки, и ложись спать. Утро вечера, как говорится…

– Я принесу, – Леня с готовностью рванул на кухню.

В это время раздался звонок в дверь. Не спрашивая, Леня открыл.

На пороге, подбоченясь, стояла соседка Зинаида и держала в руках свою продуктовую сумку, крепко зажав ее в кулак, как мешок.

– Ну, Ленька, пляши! – сообщила она, дыхнув свежачком. Ни для кого не было секретом, что Зинаида любит поддать, но меру знает. – Держите свою фифу заморскую, а мне – вознаграждение!

В следующую минуту Боня был вытряхнут из сумки на пол и долго сидел, оглушенный, осоловело смотрел на собравшихся вокруг шумевших и обнимавшихся людей и никак не мог сообразить, как он очутился дома.

Глава 5. Обед в кафе «Пушкинъ»

Тополиный пух вернул на московские улицы зиму в разгар лета. Пушинки летели прямо в лицо, забивались в нос и глаза. Катя терла правый глаз, еле поспевая за Денисовым, который как будто боялся опоздать.

– Послушай, мы же не во Франции, ресторан на перерыв не закроют, что ты так бежишь?

Денисов неопределенно пожал плечами:

– Столик же заказан.

– Тем более, значит, мы можем не торопиться. Я же на каблуках!

– Хорошо, дорогая. У тебя новые духи? Тебе очень идет этот запах.

Катя кивнула. Аромат был превосходен, а главное – подарок самого Тома Форда, лондонского соседа четы Дилсон.

Госпожа Дилсон, принимая по возвращении из отпуска не проявлявшего ни малейших признаков тоски Бон-Бона, вручила Кате этот флакончик. Она сказала, что получила его из рук известного дизайнера и парфюмера, потому что тот живет неподалеку от их усадьбы, вблизи Гайд-парка. Для Надья – так она назвала Надежду Бенционовну – был привезен кашемировый платок в знак благодарности за заботу о любимой болонке.

Вывел из подъезда Бон-Бона Леонид, который три раза у квартиры и еще раз внизу проверил карабин поводка. Надежда не смогла проводить Боню, она заперлась в ванной и смахивала платочком крупные слезы.

– Бон-Бон! – с глубоким прононсом воскликнула госпожа Дилсон, когда увидела бегущего ей навстречу Боню с развевающимися ушами.

Узнать его она смогла лишь по черным глазкам и по размеру. Таким грязным и в колтунах Бон-Бон не был никогда. Но, как любящая хозяйка, госпожа Дилсон увидела, каким счастливым и довольным был ее песик.

– Ишь, бо-бо ей, – съязвила пока еще трезвая Зинаида, но элегантная госпожа в легком летнем платье, чернокожий водитель и маленькая белая собачка уже исчезли, как будто их и не бывало.