Перед последним словом

Прошло несколько месяцев. Аркадий ушел в плавание, И Наташа, тоскуя, несмотря ни на что, поняла, что для нее вся радость жизни в нем. Когда из плавания вернулся Аркадий, она не могла и не хотела скрыть от него всей силы своей любви. А Аркадий в силе ее чувства увидел только одно: силу своей власти над ней. Теперь она уже не смеет ни в чем ослушаться его. Даже в мелочи.

Как-то вечером Аркадий пришел к Наташе и позвал ее в кино. Наташа в этот вечер чувствовала себя плохо и отказалась идти. Отказалась! Этого он не потерпит. Аркадий попросил Наташу проводить его немного, и, едва она вышла, он тут же, в подъезде, снова жестоко и бессовестно избил ее.

Тут уж он не мог ссылаться на ревность. Теперь-то, казалось, Наташа не простит. А он вновь каялся и вновь обещал, что теперь уже никогда-никогда это не повторится. Но сила слепой любви пересилила боль и унижение, и Наташа опять простила. Но, сама того не сознавая, она сломила в душе, в своем характере что-то очень ценное и нужное. Простив, Наташа бессознательно подготовила себя к тому, чтобы смириться. Она как бы сама себе сказала: „Из любви к нему согласись стерпеть и снести то, чего бы раньше не смогла вытерпеть”.

Но самое худое было в другом: Наташа сама внушила Аркадию опасную уверенность, что ему будет все дозволено, все прощено. Еще одна роковая ошибка: Аркадий и Наташа стали мужем и женой.

Наташа знала, что Аркадий груб и несдержан, но оправдывала его. Живя и работая в трудных условиях, считала она, постоянно встречаясь с опасностью, он понабрался грубости, но это только внешний, очень поверхностный слой, а под ним добрая, хорошая натура. Наташа будет с ним неизменно мягкой, ровной, Аркадий станет самим собой. Разве помочь любимому стать лучше — не ее долг? И если раньше не сумела помочь, то теперь, когда они будут мужем и женой, она поможет, несомненно поможет. А больше всего надежд она возлагала на то доброе влияние, какое окажет на Аркадия душевная атмосфера, в которой жила семья Наташи и в которую он войдет теперь.

Хорошо жилось Наташе в семье. Отец ее, Сергей Андрианович, мастер на заводе, человек рассудительный, неторопливый в мыслях и делах, благожелательный к людям и уважительный, но без тени искательства, как-то сразу, с первой встречи, вызывал почтение к себе, хотя ничего специально для этого не делал. Елена Дмитриевна, мать Наташи, была душой и опорой дома. Это благодаря ей традиционное пожелание „любовь да совет” стало жизненной линией семьи. В семье Наташи, а у нее был еще брат, никто не повышал голоса, никто никого не укорял. Достаточно было Елене Дмитриевне или Сергею Андриановичу огорчиться, чтобы Наташа или брат ее тут же устраняли причину огорчения, если она заключалась в их поведении.

Семья Наташи ее выбору не противилась, Аркадия приняли как сына.

Приведя Аркадия к себе в семью, Наташа допустила еще одну тяжкую ошибку. Она зря считала, что Елена Дмитриевна и Сергей Андрианович ничего худого не углядят, даже если Аркадий на первых порах и будет вести себя так, как вел до женитьбы; и, конечно же, не понимала его. характера, если считала, что заботливое, доброе отношение каждого к каждому в ее семье окажет благотворное влияние и на Аркадия. И все же Наташе могло казаться вначале, что она права: первое время Аркадий сдерживал себя, и Наташе не на что было жаловаться, покой отца и матери ничем не нарушался. Но это длилось недолго. Вскоре Наташе пришлось решать неразрешимую задачу: как сделать так, чтобы отец и мать не узнали о том, что вытворяет Аркадий?

Семья Наташи жила на первом этаже. Окна выходили во двор. В этом же доме жил и Виталий Басков. Виталий и Наташа вместе ходили в школу, с детства дружили. И каждый раз, проходя мимо окон Наташи, увидев ее, Басков обронит что-то шутливое и дружеское, а Наташа ответит на шутку. Знал это Аркадий, десятки раз при нем Басков останавливался у окна и болтал с Наташей. Так было и в тот день. И то, что ни разу его не задевало, на этот раз вызвало раздражение. И вновь дикий и жестокий нрав Аркадия дал себя знать. Подойдя к Наташе, он молча прижег ей ногу папиросой, и Наташа не вскрикнула от боли: Елена Дмитриевна была в соседней комнате, вскрикнет — мать услышит.

А Наташа... Наташа все еще прощала. Прощала, потому что любила.

Можно, конечно, покачать укоризненно головой, для этого не требуется больших усилий ума или сердца, и бросить упрек Наташе: как же так, видеть, что человек недостоин, и любить? Но все дело в том, что молодая девушка; полюбившая в первый раз в жизни, едва ли может подчинить свои чувства полезной, но уж больно рассудочной схеме: совершил любимый хорошее — усилить любовь, совершил худое — уменьшить любовь, а то и свести на нет. Любовь Наташи была сильнее ее самой.

И все же Наташа понимала, что она не вправе оправдывать любовью то, что она прощала непростимое. Любовь требовательна и к любящему. Любовь — не безграничная покорность, любовью не оправдаешь готовности снести то, что оскорбляет совесть и человеческое достоинство.