Перегрузка

– Черт! Я не хотела. – Синтия вытерла слезы крохотным носовым платком. – Наверное, я так же рада и довольна, как Карен. – Она посмотрела на Нима с откровенным одобрением. – Ну, почти.

Напряжение мгновенно рассеялось. Ним усмехнулся:

– Ну что я могу сказать… Кто бы мог подумать!

– Я могу сказать больше. И скажу, – ответила Синтия. – Выпьем еще?

Не дожидаясь ответа, она подхватила стакан Нима и налила им обоим. Усевшись на место, она отхлебнула виски и заговорила, тщательно подбирая слова:

– Поймите, Нимрод, не только ради Карен, но и ради самого себя: то, что произошло сегодня между вами и моей сестрой, – чудо. Вы, быть может, не знаете и не поймете, что для некоторых парализованные все равно что прокаженные. Поэтому в моих глазах вы – хороший человек. Вы все время видели в ней женщину – и обращались с ней соответственно. О господи!.. Ну вот, я снова расклеилась. – Крошечного платка Синтии явно было мало, и Ним передал ей свой. Она бросила на него благодарный взгляд. – Всякие мелочи, которые вы делаете… Карен сказала мне, что…

– Знаете, все началось случайно – я просто пришел взглянуть на Карен…

– Так обычно и бывает.

– И сегодня… я не планировал. Я даже не думал… – Ним замолчал. – Все произошло само собой.

– Знаю. И, раз уж мы об этом говорим, скажите мне… Вы чувствовали – чувствуете – вину?

– Да, – кивнул он.

– Не стоит. Я однажды искала информацию, как можно помочь Карен, и кое-что прочитала. Милтон Даймонд, профессор медицины на Гавайях, исследовал секс у людей с инвалидностью. Я уже не помню точной формулировки, но по сути он писал следующее: у этих людей и так достаточно проблем, не надо нагружать их еще и моральными догмами с обязательным чувством вины. Испытывать удовольствие от секса для человека важнее, чем пользоваться одобрением общества, поэтому долой угрызения совести. В сексуальном плане для людей с инвалидностью любые средства хороши. – Синтия добавила почти с яростью: – Так что и вам не нужно терзаться виной. Долой ее!

– По-моему, я уже устал удивляться за сегодняшний вечер, – сказал Ним. – Как бы то ни было, я рад, что мы поговорили.

– Всему приходится учиться – я тоже постепенно училась жить с Карен, как вы сейчас. – Отхлебнув виски, Синтия задумчиво добавила: – Вы поверите, что, когда Карен было восемнадцать, а мне двадцать один, я ее ненавидела?

– С трудом.

– Тем не менее это правда. Я ее ненавидела, потому что ей все уделяли внимание – наши родители, наши друзья. Иногда казалось, что меня просто не существует. Вечно: «Карен то, Карен се! Что нам еще сделать для бедняжки Карен?» Никогда: «Что нам сделать для здоровой, нормальной Синтии?» Мне исполнялся двадцать один. Я хотела большую вечеринку, но мама сказала, что это «не подобает» – из-за Карен. Так что мы обошлись маленьким семейным чаепитием – только родители и я, Карен была в больнице; какой-то паршивый чай и жалкий дешевый тортик. И в подарок я получила дешевые безделушки, потому что угадайте, куда уходили все деньги, каждый цент. Мне стыдно признаваться, но в тот вечер я молилась, чтобы Карен умерла.

Наступило молчание. Даже сквозь закрытые шторы Ним слышал, как под порывами ветра по стеклам хлещет дождь. Он понимал, что хочет сказать Синтия, и был тронут. Однако какой-то частью сознания одновременно радовался дождю: для энергетиков дождь или снег означали запас воды в водохранилищах на грядущий сухой сезон.

– И когда ваши чувства изменились?

– Годы спустя – и то постепенно. Сперва я тоже мучилась виной. Я чувствовала себя виноватой за то, что здорова, а Карен – нет. За то, что могла делать все, ей недоступное: играть в теннис, ходить на вечеринки, обжиматься с мальчиками… – Синтия вздохнула. – Плохая была из меня сестра.

– Зато теперь хорошая.

– Насколько могу – учитывая, что на мне еще муж, дом и дети. Я начала понимать и ценить сестру, когда у меня родился первый ребенок и мы сблизились. Теперь мы хорошие, любящие подруги, делимся мыслями и секретами. Я бы сделала для Карен все. И она мне все рассказывает.

– Это я уже понял, – сдержанно произнес Ним.

Беседа продолжалась. Синтия рассказала о себе. Она вышла замуж в двадцать два года – не в последнюю очередь для того, чтобы съехать от родителей. Муж много раз менял работу и сейчас торговал обувью. Как понял Ним, дела в браке шли не очень, и Синтия продолжала жить с мужем ради детей. До замужества она брала уроки пения и теперь четыре дня в неделю пела во второсортном ночном клубе, чтобы заработать денег в дополнение к скудному жалованью мужа. Сегодня у нее выдался свободный вечер, который она собиралась провести с Карен, пока муж сидит дома с тем из детей, кто еще жил с родителями.

Пока они разговаривали, Синтия дважды наливала себе виски. Ним отказался. Через какое-то время язык у собеседницы стал слегка заплетаться.

В конце концов Ним поднялся на ноги.

– Уже поздно. Мне нужно идти.

– Я подам вам плащ, – сказала Синтия. – Он понадобится – даже чтобы дойти до машины, – а можете оставаться: диван раскладывается.

– Спасибо. Лучше пойду.

Она помогла ему надеть плащ и в дверях квартиры поцеловала в губы.