Перегрузка

– Да, и еще на ту же тему. – В голосе Гарри Лондона звучала горечь. – Мы собираемся и дальше делать все возможное, чтобы драгоценное имя судьи Йеля не прозвучало на судебном процессе? Или в свете новой информации «Мистеру Неподкупность» придется идти на общих основаниях?

– Понятия не имею, – вздохнул Ним. – И в любом случае это не мне решать.

* * *

Разговор с судьей Йелем состоялся в начале пятого в кабинете у председателя.

К тому моменту как пришел Ним, которого вызвал секретарь Эрика Хамфри, в воздухе уже повисло напряжение. Выражение на лице председателя можно было описать так: «коренной уроженец Бостона оскорблен в лучших чувствах»: взгляд холодный, губы поджаты. Пол Йель, хоть и не знал пока, что именно его ждет, явно понял, что разговор будет не из приятных, и хмурился, утратив обычный бодрый вид. Оба сидели у стола для совещаний в молчании.

Ним уселся слева от Эрика Хамфри, напротив судьи Йеля, и положил на стол перед собой папку с пресловутой перепиской.

Как построить разговор, они с председателем договорились заранее, решив, в частности, не привлекать к нему Гарри Лондона.

– Пол, – начал Хамфри, – в предыдущую нашу встречу мы говорили об определенных проблемах с незаконным использованием электроэнергии и газа. А конкретно – о проблемах, касающихся трастового фонда семьи Йель. Полагаю, вы помните.

Судья Йель кивнул:

– Конечно.

– В тот раз вы утверждали, что до нашего разговора не подозревали о таком явлении, как хищение энергоресурсов.

– Стоп! – От гнева Пол Йель зарделся. – Мне не нравится ваш тон и ваши намеки, Эрик. И я не собираюсь терпеть допрос о том, что я предположительно говорил или не говорил.

– Никаких «предположительно», – ядовито перебил Хамфри. – Вы говорили ясно и недвусмысленно. И повторили несколько раз. Я прекрасно это помню, и Ним тоже.

Было ясно, что в голове у Пола Йеля с бешеной скоростью крутятся шестеренки.

– Что бы я ни говорил, – начал он сурово, – из этого не следует…

– Ним, покажи мистеру Йелю наш архив, – велел председатель.

Открыв папку, Ним подвинул через стол стопку вынутых оттуда писем и документов. Самое раннее письмо на бланке Верховного суда, с датой, лежало сверху.

Пол Йель взял его в руки, глянул – и тут же выронил, будто обжегшись. Остальные он не стал даже смотреть. Его лицо, еще до этого раскрасневшееся, теперь и вовсе побагровело.

Позднее, мысленно проигрывая эту сцену, Ним понял: Йель наверняка готовился к неприятному разговору, но даже мысли не допускал, что ему могут предъявить старую переписку.

Старик облизнул губы, не в силах подобрать слова, но в конце концов заговорил – неловко, словно оправдываясь:

– Иногда, особенно в Вашингтоне… столько всего происходит, так много бумаг, бесконечная переписка… легко забыть… – Он умолк, не закончив фразы, явно понимая не хуже собеседников, как фальшиво и неубедительно она звучит. – Забудьте, – сказал он вдруг и поднялся. Отодвинув стул, Пол Йель отошел от стола и, не глядя на Нима и Хамфри, произнес: – Дайте мне минутку собраться с мыслями.

Какое-то время старик расхаживал по ковру, затем, не садясь обратно за стол, повернулся к ним.

– Джентльмены, документы ясно показывают, что я виновен в обмане, который – совершенно заслуженно – сейчас раскрыт. – Голос Пола Йеля звучал ниже обычного, а на лице отражалась душевная боль. – Не буду усугублять свои прегрешения объяснениями и оправданиями, описывая глубокую встревоженность во время нашего предыдущего разговора или естественное желание защитить свое доброе имя.

«Однако ты именно это и делаешь, – подумал Ним, – и объясняешься, и оправдываешься, уверяя, будто не станешь этого делать».

– Тем не менее, – продолжал Йель, – я клянусь, что никогда не участвовал в хищениях электроэнергии трастовым фондом Йелей и не знал о нем до нашего первого разговора.

Эрик Хамфри, который, как прекрасно помнил Ним, в прошлый раз с готовностью принял заверения Пола Йеля, не проронил ни слова. Вероятно, председатель, как и сам Ним, думал, что тот, кто для защиты своей репутации солгал один раз, так же и по той же причине солжет вновь.

Ним не мог не вспоминать вопрос, заданный Гарри Лондоном: «А сколько еще раз достопочтенный судья Йель проворачивал подобное, и сколько раз ему это сходило с рук?»

Все продолжали молчать. Боль во взгляде Йеля усугубилась.

– Ним, – тихо сказал Эрик Хамфри, – думаю, твое присутствие больше не требуется.

Ним с облегчением собрал со стола бумаги и сложил их в папку. А затем, по-прежнему в тишине, вышел из кабинета.

Так закончилась его последняя встреча с судьей Йелем. Впрочем, сам Ним в тот момент этого не знал.

* * *

Не узнал он и о том, что происходило после его ухода в кабинете председателя. Ним не спрашивал, Эрик Хамфри тоже ничего не рассказывал, но результаты стали ясны на следующий день.

В одиннадцать утра Хамфри вызвал к себе Нима и Терезу Ван Бюрен. Встретил он их за столом с письмом в руках.

– Пол Шерман Йель подал в отставку с постов пресс-секретаря и члена совета директоров. Я с прискорбием принимаю его заявление об уходе. Прошу немедленно выпустить пресс-релиз.