Читаем Переможців не судять полностью

— Пьяный… Да он же вусмерть пьяный… Ха… Ха-ха- ха… — нервово реготнув Скворцов, підняв обличчя до неба і погрозив кулаком літакам, які у далекій височині лягали на зворотній курс, — хрен вам всем! Гады!!! Хрен вам всем!!!

***

У Стасів німці зайшли просто та буденно. Затарахкотів мотоцикл на дорозі, здіймаючи шлейф куряви, і на околицю села в’їхали перші представники непереможного вермахту. Як і два роки тому, селяни зустрічали нових визволителів по різному. Хто зиркав насторожено з вікон, готовий при першій же тривозі заслонити фіранку, наче вона могла врятувати від кулі, хто стояв біля дороги і дивився, як по ній йшло кілька танків з короткими тонкими дулами. Поруч із танками їхало кілька велосипедистів з гвинтівками за плечима, а вже потім тягнулася колона солдатів. Здорові, веселі, в основному озброєні гвинтівками, але деякі були з автоматами, що висіли на міцних шиях.

Назустріч колоні вийшов пічник. Це нікого не здивувало, тому що багато хто з села знав про його приналежність до ОУН. Він тримав вишитий рушник із житньою хлібиною, на якій зверху була насипана невеликою гіркою біла сіль. Пічник вклонився і простягнув хлібину німцям. Мабуть, то було не перше село, де їх так зустрічали хлібом та сіллю, тому вони знали, що треба робити. Уперед вийшов офіцер, відламав окраєць, умокнув у сіль і сунув до рота.

— Гут! Зер гут! — посміхнувся офіцер і махнув своїм рукою, мовляв, пішли вперед.

То була маршова частина, яка не те що не мала наміру залишатися в селі, а не мала на це часу та можливості. Її справа — воювати. Чекали, може хтось прийде після них? Пройшло два дні, але ніхто не приходив. Це було якось незвично. У селі завжди була влада, здебільшого, чужинська. То австріяки, то ляхи, то москалі… А тут нікого! Але ж влада повинна бути! І тоді пічник, станичний Пан Коцький, вирішив не чекати, а взяти владу в свої руки. Наприкінці другого дня він запросив до себе всіх, кого в свій час прийняв до лав ОУН.

— Ось що, хлопці, — звернувся до односельців, яких зібралося у хаті чоловік з двадцять, — москалі повтікали, німці ще не прийшли. Ми щось маємо робити, щоб дати раду бодай самим собі. Треба якось зорганізуватися, захистити себе та свої домівки від непрошених гостей. Може, встановимо чатування по черзі?

— А ми вже й так чатуємо! — Микола Лисевич потряс гвинтівкою, — і не стали чекати на твої вказівки… Назаре, чого це він тут розкомандувався?

— Ай справді, — підтримав кума Назар Глинський, — це колись ти станичним був, і ми тебе слухали, а зараз наче того… І не станичний, га? — для переконливості Назар перекинув гвинтівку з руки у руку, — може, ти перелякався? Останнього часу тебе наче й чутно не було?

Назар казав спокійно й врівноважено. Видно було, як під сорочкою грали його м’язи.

— Це, Назаре, не твого розуму справа, чим я займався останній рік. Чи забув Декалог, який читав у моїй хаті? І хто привів тебе в організацію? А звіт за те, що я робив останнього року я складу тому, кому маю скласти, — так же спокійно відповів йому пічник.

Глинський відчув у його словах силу та замовк, пічника він поважав, але кум не заспокоювався:

— Назаре, що ж ти замовк? Він нам хто, га? Він же… — скочив на ноги Лисевич, — поки він тут пічки мурував, ми…

— Замовкни, Миколо! — цитьнув Глинський, і звернувся до пічника, — що пропонуєш?

— Хтось у Кулинцях був? Відколи німці прийшли, хтось туди ходив?

Як виявилося, за останні дні до Кулинців ніхто з присутніх не ходив: у такий непевний час залишати своє господарство та йти навіть у найближче село — бажаючих не було.

— Ось так, — констатував пічник, — а в Кулинцях усе ж повіт. Треба сходити та побачити, що там діється.

— Отож і піди, — тут же запропонував Микола.

— Та замовкни вже, — штурхнув його ліктем Назар.

— А чого? І піду! — раптово погодився пічник, — а зараз…

Швидко та без зайвої балаканини він розподілив односельців на чергування. Микола Лисевич намагався ще посперечатися, але пічник так глянув на нього, що той миттєво замовк. Наостанок Пан Коцький запитав:

— В кого нема зброї?

Таких було лише двоє.

— Прийдете до мене, — наказав станичний.

Швидко домовилися про маршрути, яким чином здіймати тривогу, де збиратися і про все інше. Покінчивши з цією, як на його думку, нагальною справою, пічник поспішив додому. Він запряг свою, немолоду вже, кобилку у воза, яким возив глину та цеглу, та смикнув за віжки:

— Вйо, старенька…

За годину чи трохи більше кобилка дотягла воза до Кулинців. Під’їжджаючи до колишньої райради, ше здалеку пічник побачив, що на ній висить червоний прапор.

— Що за… — не второпав він одразу і лише згодом до нього дійшло, що прапор фашистської Німеччини був такий же червоний, як і прапор москалів, лише в центрі його розчепірилася жирним павуком свастика.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Три повести
Три повести

В книгу вошли три известные повести советского писателя Владимира Лидина, посвященные борьбе советского народа за свое будущее.Действие повести «Великий или Тихий» происходит в пору первой пятилетки, когда на Дальнем Востоке шла тяжелая, порой мучительная перестройка и молодым, свежим силам противостояла косность, неумение работать, а иногда и прямое сопротивление враждебных сил.Повесть «Большая река» посвящена проблеме поисков водоисточников в районе вечной мерзлоты. От решения этой проблемы в свое время зависела пропускная способность Великого Сибирского пути и обороноспособность Дальнего Востока. Судьба нанайского народа, который спасла от вымирания Октябрьская революция, мужественные характеры нанайцев, упорный труд советских изыскателей — все это составляет содержание повести «Большая река».В повести «Изгнание» — о борьбе советского народа против фашистских захватчиков — автор рассказывает о мужестве украинских шахтеров, уходивших в партизанские отряды, о подпольной работе в Харькове, прослеживает судьбы главных героев с первых дней войны до победы над врагом.

Владимир Германович Лидин

Проза о войне
Если кто меня слышит. Легенда крепости Бадабер
Если кто меня слышит. Легенда крепости Бадабер

В романе впервые представлена подробно выстроенная художественная версия малоизвестного, одновременно символического события последних лет советской эпохи — восстания наших и афганских военнопленных в апреле 1985 года в пакистанской крепости Бадабер. Впервые в отечественной беллетристике приоткрыт занавес таинственности над самой закрытой из советских спецслужб — Главным Разведывательным Управлением Генерального Штаба ВС СССР. Впервые рассказано об уникальном вузе страны, в советское время называвшемся Военным институтом иностранных языков. Впервые авторская версия описываемых событий исходит от профессиональных востоковедов-практиков, предложивших, в том числе, краткую «художественную энциклопедию» десятилетней афганской войны. Творческий союз писателя Андрея Константинова и журналиста Бориса Подопригоры впервые обрёл полноценное литературное значение после их совместного дебюта — военного романа «Рота». Только теперь правда участника чеченской войны дополнена правдой о войне афганской. Впервые военный роман побуждает осмыслить современные истоки нашего национального достоинства. «Если кто меня слышит» звучит как призыв его сохранить.

Андрей Константинов , Борис Александрович Подопригора , Борис Подопригора

Проза / Проза о войне / Военная проза