Переселение

Поднялась, прошлепала босыми ногами по коридору. Отперла дверь на улицу. В лицо подул свежий ветерок. Девушка спустилась по ступенькам крыльца, подняла голову, подставляя лицо бледному свету луны, которое снова скоро превратиться в солнце.

— Ты что творишь?

Ее дернули за руку, втаскивая обратно в дом, так, что она едва не споткнулась. Фолкор закрыл дверь, щелкнул замком.

— Что творишь, говорю? Чудо в перьях!

— Что я такого сделала? — недоумевала Наташа.

— Там эдеркопы, я их ночью во двор выпускаю.

— Эдер… кто?

— Ну, твари такие, размером с собаку, только видом больше на пауков похожи. Меня они слушаются, но на тебя и напасть могли.

Она покосилась на запертую дверь. Потом вдруг вспомнила, что вышла из комнаты в одном нижнем белье.

— Ой… — побежала в спальню.

* * *

Жизнь потихоньку налаживалась. Один день сменялся другим, Вадим медленно, но верно, шел на поправку, Наташа втягивалась в домашние заботы, помогая Фолкору по хозяйству. Девушка быстро привыкла к бородатому отшельнику, прикипела к нему всей душой, даже несмотря на его грубоватые манеры. Он был ей словно отец. Вечерами она любила слушать его рассказы о том, что Фолкору довелось пережить в сердцевине станции. Не рассказывал он лишь о том, каким образом здесь оказался.

Вадим же напротив, относился к хозяину дома с подозрением. Пусть тот и помог им, а Чернакова так и вовсе спас от смерти, но майор не мог заставить себя раскрыть душу этому человеку. Он мало с ним общался, но контролировал каждый его шаг, особенно когда тот был рядом с Наташей.

Светлова с женской непосредственностью стала наводить в доме порядки. Первое время Фолкор сопротивлялся, потом махнул рукой — «пусть делает, как знает, упрямая девчонка!». Она переставила мебель не только в гостиной и спальне, но и под крышей, на мансарде, где теперь обитал хозяин. Вынесла кучу вещей, которые, как ей казалось, «только место занимали».

— Давай уберем это в подвал? Фолк, ты где? Слышишь меня?

Он вышел из кухни со стаканом молока и белыми каплями на бороде.

— Не надо в подвал, я же говорил, что…

— Знаю, знаю! Говорил он… Покрась свою поросль на лице, будешь Синей Бородой. Помнишь сказку? Тот тоже в своем замке не пускал в подвал.

— Просто не надо туда соваться, это мое… кхм… место уединения. Если хочешь убрать барахло, давай перенесем в сарай.

— В сарай так в сарай.

Она вошла на кухню, села за стол, тоже налила себе в стакан парного.

— Слушай, Фолк. Вот ты давно здесь, и про нору знал, из которой мы с Вадимом вылезли.

— И что? — он вытер бороду полотенцем.

— А есть другие ходы? Может, какие-нибудь приведут обратно, на верхние уровни?

— Хм. Может и есть. А зачем?

Она посмотрела на него, словно на непонятливого ученика. Терпеливо пояснила:

— Затем, чтобы попасть обратно.

— Тебе здесь плохо?

— О-о! — девушка демонстративно закатила глаза, — Фолкор, ты же меня понимаешь. Здесь прекрасный, замечательный мир, а там люди стараются выжить в таких условиях, что подумать страшно!

Он сжал челюсти, мотнул головой.

— Много вас?

— Много, — призналась она, — И я знаю, о чем ты думаешь. Пусть там жандармы, аресты, запреты… Вся человеческая глупость и злоба. Но бросить мы их не можем, правда?

Она терпеливо ждала, в то время как Фолкор своим молчанием красноречиво давал понять, что лично он запросто бросит людей верхних уровней на произвол судьбы.

— Я не могу их бросить, — твердо сказала Наташа, — Я учитель, а не солдат и не политик. И своих детей учила не тому, что каждый сам за себя. Понимаешь?

— Кто тебе сказал, наивная, что ваше командование хочет изменений к лучшему? Да они тебя к стенке сразу же поставят. В общем… Таких мест, чтобы обратно пробраться, на верхние уровни, я не знаю, — Фолкор решил поменять тему разговора, — Сегодня отправляюсь на дальнее пастбище. Хочешь со мной?

Наташа все еще сидела насупившись, молчала.

— Если тебя майор, конечно, отпустит.

Она вскочила, отодвинув стул.

— Мне не нужно ничье разрешение! — сверкнула глазами, — Идем!

Вместе прошли к длинному амбару, построенному в самом углу территории, огороженной забором. До сих пор Наташе не доводилось заходить в это строение. Фолкор поднял засов, раскрыл ворота. Внутри, среди множества сложенных штабелями аккумуляторных батарей, инструментов и прочего металлического хлама, рядком стояли пять легких флайеров.

— Ох, ни фига себе… Вот это богатство! Где взял?

Довольный произведенным эффектом, хозяин поглаживал бока машин, проверял готовность к полету.

— В центральной части и не такое можно найти. Думаю, их притащили сюда те, кто первыми осваивали станцию — скорее всего люди. Работоспособная техника время от времени попадается, если поискать, и в большинстве своем это машины, созданные для нас — прямоходящих, с двумя руками и ногами.

— Первыми осваивали? Я видела надписи создателей станции, там, в тоннелях. В одном месте было написано «после первого проникновения чужим вход закрыт». Что это значит, как думаешь?

Он пожал плечами.

— Полетим на этом, — открыл дверцу флайера, — Полностью заряжен, конструкция не изношена. Садись!