Перевоз Дуня держала… Это он – мой мужчина!

Прозвучало как ещё одно признание в любви, но в отличие от первого, которое Саша не заметил, на это он обратил внимание. И на него нахлынули воспоминания о том вечере, когда Варя неожиданно появилась перед дверями его дома. Он тогда был погружён в мысли о войне и не заметил Вариного состояния. Но сейчас он вспомнил, вспомнил! Не столько что она говорила, сколько как. В её глазах, в её голосе, по её дыханию и, даже, по тому, как она пахла, чувствовалась её любовь к нему. А его тогда это не взволновало, он попросту ничего не заметил…

Варе было уже не стыдно говорить о своей любви мужчине, которому она была не нужна. Ей надо было выговориться, ведь, возможно, это их последняя встреча и больше подарков судьбы не будет. Между тем, Саша отстранился от Вари и осторожно приподнял за подбородок её голову, чтобы заглянуть ей в лицо. Она смотрела на него прямо своими глазами спелой вишни с такой любовью, что у него зазвенело в голове.

– Ангел мой, так ты любишь меня? Но как это возможно? Ведь мы виделись с тобой… постой… каток, бал, у Вяземских, перед отправкой на фронт. Да, всего четыре раза. Как можно полюбить человека за столь короткий срок?

На самом деле это Саша видел Варю 4 раза, а она его больше. А, если быть до конца честной перед собой, то она влюбилась в него ещё до того, как увидела. По письмам Тани.

Кузина написала ей первая, взбудораженная известием, что Корсаковы приедут в Санкт-Петербург на их первый бал и остановятся у них в доме на целую неделю. Пятнадцатилетней Тане тоже хотелось на бал, но батюшка строго сказал, как отрезал, что не раньше следующего года, когда ей исполнится 16. Таня смекнула, что, если подружиться с кузинами, можно будет их потом подробно-подробно расспросить о бале, и, таким образом, в следующем году быть во всеоружии.

Завязалась переписка. Из неё Варя и узнала о Танином наречённом Саше Голицыне, и о его друзьях – Павле Гурдове, Мише Саввушкине и Борисе Оболенском. Имя последнего чаще всего мелькало в письмах Тани, о женихе упоминала вскользь, даже об остальных писала больше. Варя это заметила и осторожно выспросила кузину. Из её ответов поняла, что отношение Тани к жениху было ровным, дружеским, ни о каком горении чувств речи не шло. Он был как данность, с которой смирились.

А перед романтическим взором Вари возник образ, причудливо сотканный из Чайльд-Гарольда²⁵ – персонажа таинственного, пресыщенного жизнью, немного циничного, но при этом умного, образованного и не лишённого внешней привлекательности, и Андрея Болконского²⁶ – гордого, сдержанного, с сильной волей, большого интеллектуального и духовного содержания человека, стоически переносящего муки из-за несчастной любви. Как было такого не пожалеть? Как такого не полюбить?

Но рассказывать об этом сейчас Саше никак нельзя. Не выставлять же себя глупой маленькой девочкой, и выдавать Таню, не любящую жениха? Да и полноте! Так ли это было на самом деле, а не только в её воображении? Таня так плакала, так плакала, когда провожала Сашу на фронт в четырнадцатом. Может, только тогда осознала, как его любит?

И Варя ответила полуправдой:

– Разве много нужно? Достаточно и одного взгляда…

– На катке? – удивился Саша, – Выходит, это судьба нас с тобой столкнула?

– Не совсем так, – отрицательно качнула головой Варя, – я впервые увидела тебя за год до этого…

– Где?

– Это долгая история.

– Расскажи, я хочу знать нашу историю.

У Вари ёкнуло сердце и пропустило удар, когда она услышала от Саши «нашу историю». Что она теряет, если честно расскажет всё? Всяко меньше, чем то, что может потерять, если не расскажет. Варя сделала глубокий вздох и начала:

– Наш первый бал с сестрой состоялся в тринадцатом году. Мне было пятнадцать, Маше – семнадцать. Родители специально привезли нас в Петербург вместе, чтобы обошлось дешевле, тебе ведь Таня говорила, наверное, что наша семья не очень богата. Жили у Вяземских, они нам дальние родственники по линии Таниной матушки. Вот там, на балу я тебя и разглядела.

– На балу?! Где сотни человек?! Это ещё более странно, чем знакомство на катке.

– Танюша очень хорошо мне описала своего жениха и его друзей, так что мне не трудно было отыскать вас в толпе.

– А-а, вот в чём дело! – беспечно рассмеялся Саша, – Невесте захотелось узнать, как её жених ведёт себя, когда её нет рядом! А ты была её глазами! – и поцеловал Варины волосы.

…Это было не совсем так, вернее, совсем не так. После бала Танечка больше интересовалась Борисом Оболенским, чем женихом. А ещё – кто в чём был одет, какую музыку играли, о чём сплетничали светские дамы. В этом Варя оказалась мало чем ей полезной, поскольку тихонько стояла в сторонке по просьбе маменьки, желающей больше выставить вперёд старшую дочь Машеньку – очень застенчивую из-за своего недуга, вечно бледную, с опущенными долу глазами. Маменька очень беспокоилась за её судьбу. Младшая, Варенька, хоть и была такая же бесприданница, как и старшая, но в силу своего бойкого характера, не пропадёт, в этом супруги меж собою были согласны.