Перри Мейсон: Дело о бархатных коготках. Дело о фальшивом глазе

— О Боже! — воскликнул он. — Ну, зачем же так очернять репутацию девушки?

Мейсон рассмеялся.

— Продолжай, — попросил он.

— Там жила девушка, которую звали Сильвия Беркли — довольно симпатичная, доверчивая, простая, прямолинейная, честная.

— Зачем такое долгое перечисление положительных качеств?

— Потому что это очень важный персонаж, и я ей много занимался, — очень серьезно ответил Дрейк. — Я получил полное описание, и у меня даже есть ее фотография.

Он порылся в кармане, извлек конверт, вынул из него фотографию и передал Перри Мейсону.

— Как ты думаешь, сколько пришлось приложить усилий, чтобы раздобыть эту фотографию в четыре часа утра? Это настоящий профессионализм!

— И где ты ее взял?

— В местной газете.

— Значит, о ней писали на первой полосе? Посвящали ей заголовки?

— Да. Она исчезла.

— Ее похитили или что-то другое?

— Никто так и не смог выяснить. Она просто исчезла.

Адвокат вопросительно посмотрел на частного детектива и заметил:

— Как я понимаю, ты выяснил, что стояло за этим исчезновением?

— Да.

— Ну, давай, расскажи мне.

— Если меня потянет на романтику или на поэзию, или тебе так покажется, то это из-за того, что я не спал всю ночь, — предупредил Дрейк.

— Давай ближе к делу.

— В деревне появился коммивояжер, который торговал галантерейными товарами. Звали его Питер Брунольд.

— И у него был только один глаз? — уточнил Мейсон.

— Нет, тогда у него еще было два глаза. Искусственный глаз появился у него позднее. Это одна из причин, поясняющая, почему я так сентиментален.

— С чего все началось?

— Наверное, с родителей Сильвии. Это люди с устойчивыми принципами. Прямолинейные, упертые, которые не меняют своего мнения. Коммивояжер — это жулик и обманщик из города. Когда Брунольд начал приглашать девушку на свидания, родители пришли в ярость. Можно сказать, на стенку лезли. В деревне имелся маленький кинотеатр. Ты же помнишь, что в те времена, радио еще не существовало. А фильмы, в основном, снимали о ковбоях — скачки, погони. Деревня была маленькой, и им просто не хватало мелодрам. Общество жаждало…

— Не надо про общество, — нетерпеливо перебил Мейсон. — Брунольд женился на ней?

— Без общества не обойтись, тогда история будет неполной, — заявил Дрейк с манерной медлительностью. — Нет, он на ней не женился. Не перебивай меня, брат, когда я рассказываю сказку. Я должен рассказать ее во всех деталях.

Адвокат вздохнул. Делла Стрит легко улыбнулась.

— Ладно, давай во всех деталях, — согласился Мейсон.

— Ты знаешь, что может выкинуть очень чувствительная девушка. Деревня считала, что ей прямая дорога в ад, и она уже катится туда на большой скорости. Родители хотели, чтобы она дала Брунольду отставку и прекратила с ним всякие отношения. Она его защищала, продолжала с ним встречаться и, как я догадываюсь, у нее в голове стали появляться новые мысли — о том, чтобы жить своей жизнью. Если помнишь, Перри, именно в то время девушки как раз начали отказываться от идей, которые им вдалбливали в головы на протяжении многих поколений.

Перри Мейсон показательно зевнул:

— Черт побери, из-за тебя из моей молодой жизни уходит вся романтика — и как раз в тот момент, когда я думал, что молодость еще не прошла.

— Это не юношеский романтизм, а старческая сентиментальность, причем с налетом маразма, — заметил Мейсон. — Боже мой, неужели ты не понимаешь, что мне нужно разбираться с делом об убийстве, и мне нужны факты? Я сам в достатке добавлю романтики, когда буду представлять их присяжным.

— Дело в том, что когда Перри узнает обо всем, что тогда случилось, то ощущения у него будут такие же, как у меня, — сказал Дрейк, поворачиваясь к Делле. — Он мне напоминает пряник — жесткая корочка, а когда ее разрежешь или раскусишь, то добираешься до мягкой и нежной начинки внутри.

— Ты еще скажи непропеченной, — вставил Мейсон. — Давай, Пол, ближе к делу.

— В один прекрасный день Брунольд получил письмо от Сильвии. В нем говорилось, что они больше не могут откладывать свадьбу.

Теперь Перри Мейсон не улыбался и не демонстрировал нетерпения. Вопросительное выражение тоже исчезло с лица, вместо него появилось сочувствие.

— Даже так?

— Да, так, — кивнул детектив.

— И что сделал Брунольд?

— Брунольд получил письмо.

— И сделал ноги? — холодным, жестким тоном уточнил Мейсон.

— Нет. Ты помнишь, что Сильвия жила в маленькой деревеньке, и он не рискнул послать телеграмму: не хотел, чтобы телеграфист что-то знал. Поэтому он просто сел на поезд и поехал за Сильвией. И вот тут вмешалась судьба. Ты помнишь, какие в те времена были полки в поездах? А провинциальные железные дороги? Боже, я до сих пор не могу забыть одно свое путешествие ночным поездом, как я всю ночь ворочался на верхней полке, меня подбрасывало, как кукурузное зернышко на противне, да еще и на раскаленной плите…

— И поезд тогда сошел с рельс, — перебил Мейсон. — А Брунольд серьезно пострадал.