Персидская литература IX–XVIII веков. Том 1. Персидская литература домонгольского времени (IX – начало XIII в.). Период формирования канона: ранняя к

Вручи свое сердце бытию, вручи!
Не прерываясь ни на миг, пей чашу за чашей, [пока ты] здесь.
Но вкушай не то вино, что усугубляет похмелье,
А то, что утоляет сердечную тоску.
И все твои сотрапезники пребывают в единодушии и радости –
Что Бистами, что Ибрахим Адхам, [что] Джунайд и Шибли,
                                                            [что] Ма‘руф Кархи[41]

,[Что] Хабиб (эпитет Мухаммада) и Адам, и ‘Иса, [сын]
                                                                           Марйам.
Пей вино страсти к ангелам ради Истинного бытия,
Пока не достигнут блаженства душа и сердце твои.

Показательно, что Сана'и объединяет в одном семантическом пространстве имена признанных суфийских авторитетов и имена коранических пророков, создавая единую систему религиозно-этических ориентиров. Кроме того, анализируемый текст являет собой образец последовательного символического осмысления мотивов винопития, на что сам поэт прямо указывает во втором бейте газели.

Следуя суфийскому представлению о смысле и назначении поэзии, поэт вносит в газель дидактико-философские мотивы, внедряя их в ткань любовного или пиршественного стихотворения и создавая тем самым все более сложную и разноуровневую смысловую структуру текста. Так, в Диване поэта присутствует целый слой любовных (или любовно-мистических) газелей с ярко выраженной этической окраской. Упрекая жестокую возлюбленную, поэт в то же время исподволь рисует идеал человеческого поведения, осуждая высокомерие и заносчивость, стремление принижать другого, жестокость. Автор воспевает доброту, любовь и верность, гуманность и великодушие по отношению к ближнему:

Семя злых деяний не должно сеять,
От влюбленного не следует отворачиваться!
О кумир, если ты хочешь иметь преданного слугу,
Знай, что с ним следует лучше обращаться.
Доколь ты будешь возносить хвалу гордыне,
Доколь ты будешь водружать знамена высокомерия?
Образ ненависти надо стереть в своей груди,
Надо начертать образ любви и верности.
Дурно на такого несчастного, как я,
Насылать воинство обид и притеснений.
Низко с таким беззащитным, как я,
Поступать вопреки обычаям человечности.
Среди [верных] тебе риндов

и бродягТы можешь считать меня самым ничтожным.

Привлечение в суфийскую газель традиционных приемов и образов придворного васфа значительно расширяет группу «природных» сравнений, которые используются при создании канонического портрета красавицы. Так, традиционное сравнение прихода возлюбленной с появлением луны на небосводе разрастается в газели Сана'и в целую метафорическую картину:

О ты, явившая ликом своим новую луну,
Во всем образе твоем смеялась новая луна.
Ты тоже из страха враждебности
Глядела на меня издалека и украдкой.
Показалась в небесах новая луна и тут же
Скрылась за темным облаком.
И ты тоже яви четырнадцатидневную луну,
Убери с лица разметавшиеся кудри.

В то же время в любовной газели Сана'и находит выражение чисто суфийская традиция аллегорических картин, не связанных непосредственно с традиционными ситуациями любовной лирики, а почерпнутых из других тематических полей: