Персидская литература IX–XVIII веков. Том 1. Персидская литература домонгольского времени (IX – начало XIII в.). Период формирования канона: ранняя к

Бедняк мой отец от тяжкой судьбы
Бросил меня, как Заля [бросил] Сам.
Он (т. е. дядя Хакани[42]

) тотчас поступил, как Симург,Взял меня под крыло, словно Заля.
Взял меня на вершину горы Каф знания,
Вскормил меня в своем гнезде.

(Перевод Е.Э. Бертельса)

Судьба Хакани весьма типична для своего времени. Служилые панегиристы все более чувствуют зависимость от вкусов заказчика, который отнюдь не всегда является идеалом правителя или образцом добродетели. Хакани остро ощущает свое унизительное положение в дворцовой атмосфере постоянного соперничества, клеветы, доносов. Единственной возможностью для поэта покинуть ненавистную среду было паломничество к святым местам. На протяжении жизни Хакани дважды предпринимает хадж в Мекку, первый раз в 1156 г., а второй раз – между 1170 и 1180 гг., чтобы хотя бы на короткое время вырваться из «ширванского плена», как поэт называет свою службу при дворе. После первого паломничества поэт завершает свою единственную поэму «Дар двух Ираков», и мотивы недовольства пребыванием в Ширване и Шемахе звучат уже в ней:

Тюрьма для меня – жилье мое,
Каждый волос [на моем теле] – приставленный ко мне
                                                              [доносчик],
Из путников, странствующих по миру,
Ко мне не допускают даже и ветер.
Горе [мне], если хоть шаг я ступлю по дороге!
Увы [мне], если хоть раз я вздохну из глубины души,
Злоречивый доносчик завяжет узелком этот вздох,
Запечатанным снесет его к его величеству шаху.

(Перевод Е.Э. Бертельса)

Порицая Ширван, поэт предается воспоминаниям о тех благодатных местах, где он побывал во время путешествия. В поэме и некоторых касыдах можно найти противопоставление Ширвана Хорасану, который представляется поэту идеальным царством и пределом его мечтаний:

В чем причина того, что мне отправиться в Хорасан
                                                                    не дозволяют?
Я – соловей, а мне побывать в цветнике не дозволяют.
Не найти в садах Хорасана птицы, подобной мне.
А мне, увы, там побывать не дозволяют.
Невозможно повезти ларец с перлами на иракский базар,
Если побывать в Хорасане мне не дозволяют.
Нет-нет, бьет источник живой воды в Хорасане.
[Но] поскольку я не Хизр, отправиться к нему мне не дозволяют.

(Перевод Е.О. Акимушкиной)

Естественно, что высказывания против Ширвана, содержащиеся в поэме, не могли не навлечь на поэта гнев его высоких покровителей. Шаху Ахсатану доложили о недозволенных речах, и Хакани оказался в тюрьме города Шабаран, где томился и погиб другой поэт закавказского круга – Фалаки. Сколько времени Хакани провел в темнице – неизвестно, однако в его Диване имеется несколько касыд, относящихся к жанру хабсийат («тюремные элегии»), которые явно перекликаются с аналогичными произведениями Мас‘уда Са‘да Салмана и Фалаки, испытавших тяготы заключения. А.Е. Крымский считал, что Хакани попал в тюрьму в начале 60-х гг. XI в. Поэтому следует полагать, что самое известное произведение этой тематики в творчестве Хакани, так называемая «Христианская касыда», адресована одному из тогдашних претендентов на византийский престол, будущему кесарю Андронику I Комнену (1123–1185) (император с 1183)[43]. Поэт просит о заступничестве, демонстрируя свои знания в области христианской догматики, однако в концовке произведения говорит, что не намерен отказаться от мусульманской веры.

Касыда, сложенная в заточении, насыщена христианскими мотивами, которые, впрочем, в ряде случаев имеют четкие коранические параллели. Вот ее начало: