Персидская литература IX–XVIII веков. Том 1. Персидская литература домонгольского времени (IX – начало XIII в.). Период формирования канона: ранняя к

Восхваления собственного таланта занимают особое место в касыдах Хакани. Характерно, что многие из фахров выдержаны в стилистическом регистре классического панегирика. Он называет себя мастером или учителем (устад), создавшим «новую манеру» (шива-йи таза), связывает свой поэтический дар с божественным источником и уподобляет пророческому озарению. В одной из касыд этим мотивам придана особенно яркая форма:

Нет в краю Слова падишаха лучше, чем я.
В [этом] мире управление государством Слова передано мне.
Для девственной Марйам [поэтического] значения я – Дух
                                                                             Святой,
Для мира поминания высоких качеств я – властелин…
Испытывает ревность к моим стихам сердце Хассана Сабита,
От руки моей прозы получил подзатыльник Сабхан Ва'ил[44]

.Нанизывающие ожерелья колдовства от меня получают
                                                                  посредничество,
Фальшивомонетчики стихов у меня перенимают [знание]
                                                                               алхимии.
Где бы ни опустилась подкова Бурака[45] моего таланта,
Небеса делают из нее острый меч ради [исполнения] приговора.
В Предвечности не ради славы на главу моего благородства
                                                                  возложили венец,
В грядущей Вечности телу моего отшельничества по праву
                                                                          вручат каба.
Не увидишь меня в распоряжении слуги алчности,
С тех пор как надо мною властвует падишах довольства
                                                                              малым…
Горьки мои упреки и сладки мои хвалы в адрес людей моего
                                                                                времени,
Из зрелого винограда готовят вино, а из незрелого – глазную
                                                                           мазь (тутийа).
Мое владычество и мой язык – ключи к сокровищнице небес,
И эти два притязания подтверждены хадисами Избранника.
Я близок к сокровищнице, а они – метельщики [в квартале]
                                                                           вожделения,
Я – светильник разума, а они – пораженные дневной слепотой
                                                                                 страстей…
Красоте Йусуфа завидовала горстка неблагодарных,
Слово Ахмада (т. е. Мухаммада) называла заблуждением кучка
                                                                         недостойных.

Хакани может прибегать к непривычным и смелым транспозициям мотивов, например, описывая Черный камень в Ка‘бе через традиционные феномены красоты возлюбленной (лик, локоны):

Ка‘бу в изгибах и кольцах локонов узрят,
Точку ее родинки на той гранитной скале узрят.
Душу отдадут за ту родинку и те локоны
Влюбленные, когда тот прекрасный оливковый лик узрят.
Юпитер влюбился в те локоны, и лик, и родинку,
Вот почему небеса его смятенным и безумным от любви узрят.
Ты спросишь: «Почему бело, как молоко, кольцо того локона,
А в той черной родинке чистейшую амбру узрят?»
Ка‘ба – невеста с давних пор, неудивительно, что у нее
Локоны старческие, а родинку на юном лике узрят.
Кольца локонов приобретают цвет старости,
А цвет родинки по-прежнему таким [ярким], как галийа

[46], узрят.