Персидская литература IX–XVIII веков. Том 1. Персидская литература домонгольского времени (IX – начало XIII в.). Период формирования канона: ранняя к

Четкая установка на поэтическую игру по сверхсложным правилам как нельзя более наглядно проявляется в касыде «Язык птиц», в которой эксплуатируется тот же круг образов, что и в касыде Сана'и «Молитва птиц». Значительная по объему и состоящая из 67 бейтов касыда «Мантик ат-тайр» имеет два вступления, первое из которых содержит описание рассвета и краткое восхваление главной мусульманской святыни – Ка‘бы. После возобновления парной рифмы следует занимающее двенадцать бейтов традиционное описание весны, которое плавно переходит в спор птиц о преимуществе одних весенних цветов и деревьев над другими. Сократив по сравнению с Сана'и перечень птиц (их всего девять, включая мифическую птицу ‘Анка), Хакани технически усложняет описательную часть текста, совместив перечень птиц с «цветочными» мотивами, т. е. собрав на относительно малом поэтическом пространстве рекордное количество сезонных слов.

Вздохнуло утро, плотно закутанное в пеструю чадру –
Пропитались ароматом амбры веревки шатра небожителей.
Засверкала жемчужным блеском поверхность меча утра,
Перевилась кольцами кольчуга облаков.
Под кафтаном утра, украшенным лисьим мехом, – кольчуга
                                                                            облаков,
Его золотая шапка блеском похитила бобровую шапку ночи…
Солнце вытянуло вперед копье и похитило серьгу у месяца,
У этого копье из червонного золота, а у того серьга из чистого
                                                                             серебра.
Ночь на арабский манер была закутана в лиловый бурнус,
Так почему же солнце, подобно арабу, замахнулось [на нее]
                                                                               копьем.
Снова на плечах солнца – золотой плащ,
Вернулось оно, подобно арабам, к вратам Ка‘бы.
Твоя правда, Хакани! Ка‘ба способна отличить
Стремящегося к кормушке от [собирающего] путевой припас
                                                                 для Судного дня.
Истинный муж ищет Ка‘бу, а дитя [стремится] к игре в кости,
Коль скоро ты стал мужем веры, не отвращай лица от Ка‘бы.
Ка‘ба есть полюс истинной веры, она – отшельник в [своей]
                                                                    неподвижности,
Ни один полюс сам не может быть волнуемым вращением.
Вокруг него совершают ритуальное хождение [вращающиеся]
                                                                              светила,
Воистину вокруг полюса вращает мельницу небо.

Приведенный выше фрагмент представляет собой вполне самостоятельное произведение – небольшую касыду с восхвалением религиозной святыни в финале. После возобновления парной рифмы текст как бы начинается сначала, хотя первые его стихи связываются с предшествующей частью через тему утра: