Персидская литература IX–XVIII веков. Том 1. Персидская литература домонгольского времени (IX – начало XIII в.). Период формирования канона: ранняя к

Далее, в соответствии с законами религиозно-мистической поэзии в касыде должно произойти обратное движение, т. е. восхождение из феноменального мира в мир божественных сущностей. Волей автора идея поисков Истины, метафорически представленная в споре птиц, последовательно развивается в повествовательной части текста, рассказывающей о том, как был найден третейский судья, положивший конец тяжбе. С формальной же точки зрения поэт строго следует выработанному стандарту персидской касыды, сохраняя предпочтительное соотношение описания и повествования в общей схеме соположения мотивов. Эта часть так же, как и предыдущая, содержит упоминание птиц и элементы беседы:

Все общество направилось к вратам [дворца] птицы ‘Анка
                                                                                  за тем,
Чтоб разрешить спор, ведь она – халиф птиц, судья и
                                                                абсолютный монарх.
Хранители царских покоев закричали на них,
Что, мол, это – святилище величия, что приема добиться трудно.
Сказала кукушка

: «Мои стоны спалили свод лазурного неба!Где страж сего двора? Если он не [выйдет], я подожгу эту
                                                                              завесу!»
Птицы перед вратами сбились в кучки, [смущенные]
                                                             роскошью [сего] места,
[Пока] кукушка горячо препиралась с привратником.
Когда же страж доложил птице ‘Анка о происшествии,
Она [сама] вышла и подобающим образом ответила на их
                                                                                  просьбу.
Соловей поклонился ей и сказал: «С добрым утром!»
А она, само собой, ответила: «Доброго утречка!»

Соловей, которому отводится особая роль во всех более ранних сюжетах с участием птиц, в касыде Хакани наделен правом приветствовать царя. Далее в касыде просьба о третейском суде излагается от лица горлинки (кумри):

Мы принесли к тебе свою головную боль,
Хотя весна устранила из жизни всякую головную боль
                                                      ароматом розовой воды.
Узнай же, что вскачь прилетел конь весны.
Мир после старческого слабоумия вновь обрел силу молодости.
Так много кругом выросло базилика

! К кому же нам обратить                                                                                 взор?
Кто из царей законный? Какова, по-твоему, истина?»
‘Анка подняла голову и молвила: «В этой семье у одной
                                                                         красавицы
Ладони выкрашены хной, у другой локоны подкрашены
                                                                              басмой.
Все эти юные растения – непорочные дети гурий,
Вкушавшие то молоко, то вино из [райских] источников.
Хотя все они прелестны, но роза всех милей,Ибо она ведет свой род от Пророка, а другие произошли от
                                                                    земли и воды».

Приведенный отрывок, отмеченный живостью и шутливым очарованием жанровой сценки, сообщает всей касыде некоторые свойства небольшой поэмы. В этой части текста появляются новые персонажи (привратник во дворце Царь-птицы, распорядитель, допускающий на аудиенцию). Главным действующим лицом повествовательного фрагмента, «двигателем» сюжета оказывается кукушка, которая своей храбростью и настойчивостью добивается высочайшего приема. Птица ‘Анка сама выходит к просителям, выслушивает и выступает в роли третейского судьи в их споре, избрав розу повелительницей цветов. Связав избранность розы с избранничеством пророка Мухаммада, поэт направляет мотивы по той же символической лестнице, что и в зачине, но заставляет их совершить обратное восхождение из сферы преходящих явлений феноменального мира к единой божественной основе всего сущего. Бейт, в котором роза характеризуется как цветок Мухаммада, отсылает к хадису: «Алая роза была создана из пота Мухаммада во время его ми‘раджа». Этот бейт служит переходом к финальному восхвалению Пророка, где он выступает как воитель, «который взмахом и ударом меча превратил в уголья престолы султанов, в кебаб – неустрашимые сердца львов».