Персидская литература IX–XVIII веков. Том 1. Персидская литература домонгольского времени (IX – начало XIII в.). Период формирования канона: ранняя к

Солнце погнало Рахша в золоченой сбруе в сторону утра,
Поскакал он к полной кормушке с кладом Каруна в стремени.
Небо, подкрашенное сурьмой, сплелось в цепь облаков,
Благоухающая алоэ земля оделась в тонкий шелк трав.
День походит на свечу в ночи, лучистую и горделивую,
Ночь походит на светильник среди дня, догорающий и едва
                                                                        теплящийся.
Птицы, словно дети, обученные грамоте,
Соловей

, славословящий Бога, стал старостой в школе.Вчера сад снова пригласил [на прием] новорожденные [цветы],
Их пиршество окропила туча расплавленным серебром.
Каждому из них дала лужайка халаты из желтой и красной
                                                                               [ткани],
Принес им халаты ветерок, раскрасило их солнце.
В начале пиршества сад зажег свечу розы, нарциссПоспешил на прием с золотым подносом.
На такое пиршество слетелись птицы,
[Когда] ночь стала тоньше волоса, а луна, как смычок рубаба.

Хакани вводит в картину весеннего сада бейты, описывающие смену ночи днем и связывающие первый ташбиб со вторым. В то же время в описании весеннего сада содержатся бейты, предвосхищающие упоминание птиц и цветов в следующем фрагменте касыды. Более того, в этом эпизоде заложена идея превосходства соловья над другими птицами (ср. с касыдой Сана'и), что предваряет «развязку» повествовательной части касыды и вплотную связано с ее религиозно-мистическим значением.

Наступает весеннее утро, раздаются голоса птиц – они ведут между собой спор, который и дал название всей касыде:

Кукушка

сказала: «Прежде других восславлю цветы                                                             фруктовых деревьев,Ведь пчела из их горьких лепестков делает закваску для
                                                              сладкой слюны».
Соловей сказал: «Роза превосходит цветок яблони,Потому что ветка – лишь слуга, ведущий коня, а роза – Его
                                                                   Величество Шах».
Куропатка (кумри) промолвила: «Кипарис прекрасней                                                                царственной розы,
Ведь малейшее дуновение ветра разрушает купол розы».
Скворец сказал: «По мне, так кипарис хром, тюльпан лучше                                                                                  него –
Он привел в волнение степные просторы».
Голубка возразила: «Нет, тюльпан двуцветен, одноцветная
                                                                           лилия лучше него,Поскольку она походит на письмо добродетельных».
Серая куропатка сказала: «Травка приятней лилии,
Потому что она – фатиха[47] на страницах сада, когда                                                    открываются [его] двери».
Попугай сказал: «Жасмин лучше зеленой травы,Ведь он взял аромат у амбры, а цвет – у чистой камфары».
Удод промолвил: «Нарцисс краше жасмина,Ведь он есть трон Джамшида и венец Афрасйаба».

Все приведенные выше фрагменты рассматриваемой касыды представляют собой тематически увязанные друг с другом сегменты многочастного, развернутого описания (васф). Смысловое соотнесение различных разделов описания достигается не только с помощью своеобразных бейтов-«мостиков», но и благодаря «ступенчатому» расположению их по отношению друг к другу. В описании утра речь идет о небесах и светилах, далее совершается нисхождение на землю, однако в ту ее точку (Ка‘ба), которая в сознании носителя мусульманской традиции является высшей точкой земного пространства. Именно Ка‘ба и осуществляет посредничество между небесным и земным мирами. Наконец, последней, низшей ступенькой этой лестницы оказывается весенний сад с его «новорожденными» обитателями – вновь раскрывшимися цветами и молодой травкой, тесно связанными с землей.