Персидский гамбит. Полководцы и дипломаты

– Ваше превосходительство! Преследуя неприятеля, я убедился, что у него только конница, а пехота отсутствует.

Затем к ногам Паскевичу он театрально бросил личное знамя персидского принца:

– А это подарок нижегородских драгун!

– Что ж, это лучший из когда-либо полученных мной подарков! – снисходительно улыбнулся тот, затем разглядев надпись на фарси, подозвал стоявшего поодаль Грибоедова: – Александр Сергеевич! Переведи, что там написано.

Грибоедов поправил очки:

– Надпись гласит, что сие знамя победное!

– Не обманул Аббас, – расхохотался Раевский. – Все именно так и вышло!

Рядом с Раевским неотступно верный ординарец юнкер Лев Пушкин, еще не остывший от горячки конного боя.

– Бить в барабаны общее наступление! – распорядился Паскевич.

Наступление продолжилось. Все последующие отчаянные попытки Аббаса-Мирзы контратаковать неизменно отбивались с большими потерями для персов. Когда же их затем неожиданно вновь атаковали драгуны, уланы и казаки, противник не выдержал и окончательно бежал.

Потери персов в тот день составили до полутысячи убитых и несколько сотен пленных, в числе которых было несколько ханов и оруженосцев принца. Наши потери составили три офицера и тридцать восемь солдат. В донесении императору Паскевич особо выделил доблесть нижегородцев, представив полковника Раевского и поручика Левковича (убившего персидского байрактара и захватившего знамя) к Георгиевским крестам.

Так закончилось славное для русского оружия Джеванбулакское сражение.

От пленных Паскевич узнал о приготовленной ему англичанами ловушке в теснинах Каразиадина, где его поджидала персидская пехота и артиллерия, возглавляемая англичанами. Но заманить на пушки русских не получилось, так как кавалерия была разбита вдребезги. В тот же день Паскевич вернулся в лагерь под Аббас‑Абадом.

* * *

Джеванбулакская победа лишила защитников Аббас-Абада всей надежды на помощь извне. Теперь крепость должна была сдаться или пасть.

Чтобы устрашить защитников крепости, Паскевич приказал выставить им на обозрение захваченные знамена и, прежде всего, личное знамя Аббаса-Мирзы и отправил с известием о своей победе и требованием капитуляции одного из пленных ханов. Это произвело должное впечатление.

Комендант Махмет‑Эмин‑хан просил трехдневную отсрочку. Паскевич отказал и велел начать бомбардировку.

Вечером в наш лагерь прибыли парламентеры и объявили, что крепость сдается.

Любопытно, что после сдачи Аббас-Абада командир находившегося там нахичеванского батальона сарбазов Эскан-хан попросил Паскевича отправить его воевать с персами.

Тот был искренне удивлен и спросил, в чем причина столь внезапной любви к России.

– Отныне я считаю себя подданным русского царя! – не моргнув глазом, гордо ответил Эскан-хан.

Стоявшие неподалеку Бенкендорф и Раевский только переглянулись:

– Прямо в полете переобулся!

Утром 7 июля Паскевич со штабом прибыл на главную батарею, где его уже ожидал комендант крепости Махмет‑Эмин‑хан.

Он передал Паскевичу крепостные ключи, а персидские офицеры положили к ногам знамена. Выходя из крепости, персы бросали в кучу свое оружие.

В Аббас‑Абаде между тем очищали засыпанные камнями ворота, и гарнизон в числе двух тысяч семисот человек, выстроившись на гласисе, положил оружие. В крепости победителям достались двадцать три пушки, и в том числе три наши отлитые еще во времена царицы Елизаветы.

Когда церемония сдачи окончилась, лейб‑гвардии сводный полк, с барабанным боем и музыкой, вошел в крепостные ворота и занял караулы. Вслед за ним в Аббас-Абад въехал Паскевич, приветствуемый духовенством и почетными жителями города.

Войска выстроились на главной площади, и полковой священник начал торжественный молебен.

Когда солдаты запели «Тебе Бога хвалим», над крепостью взвилось русское знамя, а пушки грянули тройной залп.

«Я не могу и не в силах высказать все мои чувства в эти минуты, – писал в тот же день Паскевич императору Николаю. – Этот день был в полном смысле слова прекрасен…»

Отныне почти на два столетия Нахичеванская область стала частью России.

Глава одиннадцатая

И Джеванбулакская победа, и взятие Аббас‑Абада стали хорошим поводом сделать персам предложение о мире. Поэтому Паскевич решился попробовать этот вариант, при посредстве шахского зятя Мамед‑Эмин‑хана. Тот на предложение наместника сразу же согласился и написал Аббасу-Мирзе соответствующее письмо. В ответном письме принц выразил свое согласие на переговоры.

Отправляться к Аббасу-Мирзе и объявить условия мира, которые были весьма умеренными, Паскевич приказал секретарю при персидской миссии Александру Грибоедову. Прибыв к селению Каразиадин, Грибоедов был приглашен в лагерь к наследному принцу.

Грибоедова Аббас‑Мирза принял в своем походном шатре в окружении вельмож. Как всегда, Аббас-Мирза был просто одет, и только золотой кушак с бриллиантовой застежкой говорил о его высоком статусе. Наблюдательный Грибоедов отметил, что несмотря на смуглый цвет лица и длинные черные усы, принц выглядел весьма изнеженно.

В начале беседы Аббас-Мирза долго жаловался на Ермолова как главного зачинщика войны