Персона нон грата

И Костя постарался на шутку ответить улыбкой. Вышло плохо. Лицевые мускулы просто растянули кожу, и он ощутил свое лицо как чужое, не ему принадлежащее. Может быть, и все остальное происходит не с ним, военным летчиком первого класса Константином Першилиным, отличником боевой и политической подготовки и кавалером ордена Красной Звезды?

Но нет. Начальник гауптвахты приметил у Першилина на кителе ленточку этого ордена и кивнул на свой, где была точно такая:

— Афган?

— Чернобыль, — ответил Костя.

— Хрен редьки не слаще, — сказал Халмирзаев, поднимаясь. — Шагай за мной, капитан. Отведу тебе самую прохладную камеру. Книжку взял почитать?

— Какое там…

— Я дам хорошую. Понравится в моем санатории — уходить не захочешь.

Под вечер жара сгустилась. Небо над небольшим квадратным двориком выгорело от зноя, но знобивший Костю внутренний холодок не отпускал. Частицу холода, свой персональный Северный полюс Першилин нес в себе. Подобно злополучному Каю из сказки Андерсена, которого поразила осколком льда Снежная Королева.

И у Кости было так, только наоборот. Осколки зацепили саму Королеву. И не ледяные, и не снежную, а из плоти и крови. Капли ее крови остались на брезентовых носилках, которые санитары забросили в кабину вертолета, перенеся Еву в белый микроавтобус. Истошно завывая сиреной, скорая помощь рванула прямиком через зеленую лужайку, и Першилин крикнул вслед: «Осторожно, не дрова везете!» Карета скорой помощи скрылась в узких улочках, но некоторое время сирена еще пробивалась сквозь механический рокот над головой: Першилин не выключал двигателей. Хорошо, у него хватило смекалки, чтобы найти более подходящее для приземления место, чем Ратушная площадь. Но и на зеленой лужайке с лунками для игры в гольф вертолет был явно лишним. Костя оторвал машину от стриженной под новобранца лужайки и все пытался сверху отыскать взглядом белый микроавтобус, чтобы знать, где искать Еву. Он чувствовал, что огонь реактивных снарядов накрепко спаял цепочку, соединившую их судьбы.

Пока же, входя в роль арестанта, Першилин шагал вслед за начальником гауптвахты. Они прошли у фонтана, где плавали карпы, где тихо звенела вода. Тяжелые рыбы плыли одна за другой у края выложенного плиткой бассейна.

Халмирзаев сказал:

— Мой паек плавает. Сегодня на складе рыбные талоны отоваривали карпами. А они ожили. Проснулись. Такие дела.

Першилин пожал плечами. Они остановились у бетонной стены, в которой серая стальная дверь была почти незаметна. Начальник гауптвахты сдвинул из-за спины на бедро потертую кобуру:

— А теперь дочки плачут. Они ведь за мной хвостом ходят. Папа, говорят, не убивай рыбок. Что делать, брат?

Из кобуры Халмирзаев достал тяжеленную связку ключей, стукнул ею в дверь и вставил ключ в скважину.

24. «Ширали» приветствует гостей

В красивой книжной жизни «охотников за шпионами» шикарные рестораны чуть ли не главное место действия. Полковник Ржанков за двадцать лет работы в контрразведке первый раз оказался в подобном заведении по долгу службы. Ровно сутки назад Геннадий Николаевич сидел на засидке, отбиваясь от комаров, а теперь его овевали ароматы парижских духов и голландского трубочного табака.

Полночь. Ресторан «Ширали». Честно говоря, на охотничьей вышке было куда как лучше!

Геннадий Николаевич поглядел на часы. Оставалось пятнадцать минут до назначенной незнакомкой встречи. Женщина не представилась, однако голос в телефонной трубке Ржанкову показался знакомым. Розыгрыш? Нет, слишком серьезен предмет беседы, о котором проворковал тот мелодичный голосок: «Если вы хотите кое-что узнать в связи с известным вам аэродромом…»

Он хотел и под вечер поехал в столицу.

Ресторан «Ширали» не тратил на рекламу и медного гроша. В отличие от «Максим-бара» и «Мулен Руж», которые во весь разлив сверкающих витрин с фотографиями изобретательно раздетых красоток зазывали на полуночные шоу, «Ширали» плотно задергивал шторами все окна. Здесь собиралась солидная публика (на стоянке — стадо разномастных машин достоинством не ниже «ягуара»), и не каждому прохожему обязательно догадываться, что означенное в меню «кофе по-восточному “Сказки Шехерезады”» на самом деле только ширма. Внешне все должно быть чинно-благородно.

«Кофе» начинали подавать после полуночи. Тогда же было назначено и свидание. Заказанный для Ржанкова столик был полуспрятан в подобии грота, как, впрочем, и другие. На каждом горели свечи в бокалах тонкого стекла. Тихо журчали восточная мелодия и струи фонтана.