Персона нон грата

А полузадохшимся липам никто не поможет. Их листья уныло поникли и мстят тем, что почти не дают тени. Витрины, до блеска вымытые, слепят глаза, но прохожим не до них. Скорее под полосатые тенты кафе, в прохладу баров, где запотевший стакан ледяной кока-колы на короткое время поможет вернуть ощущение, что ты еще жив. Однако стоит шагнуть за порог, и все повторяется вновь. Солнечные лучи отвесно падают на понуро опущенную голову со злорадным сверканием гильотинного ножа, отмененного в качестве орудия казни именно в тот год, когда Петер Дембински заканчивал университет. Он покинул его стены с дипломом учителя, степенью бакалавра и полным отсутствием желания забивать детям головы разной мурой. Из лени, пьянства, разгильдяйства, нахватанности по верхушкам, легкого пера и ненависти к упорядоченному рабочему дню зародился роман Петера с госпожой журналистикой.

Сегодня он приехал — на диво благостный и трезвый — к главному редактору своей газеты с надеждой в сердце, что роман счастливо продолжится.

Вынырнув из подземного перехода, Петер задрал голову. Вот она, башня, сотворенная из белого металла и затененного стекла. Дюжий охранник проверил пресс-карточку Петера и молча кивнул, пропуская в кондиционированный рай. Сразу бросался в глаза столик, где под прозрачным колпаком, словно сыр на тарелке, лежала внушительная стопка купюр в банковских бандеролях: награда тому, кто сумеет купить оружие у советского солдата.

Возносясь на бесшумном лифте к верхним этажам — «коридорам власти» издательского концерна, — Петер представил эту пачку в своей спортивной сумке. Всего-то и надо: вместо денег положить на тарелочку пистолет системы Макарова. Тем самым главный редактор «Завтрашнего дня» доктор Агаштон надеялся «умыть» генерал-полковника Фокина. На каждой пресс-конференции командующий Группой войск в ответ на вопрос, когда русские солдаты прекратят торговлю оружием, невозмутимо говорил: «Покажите мне это оружие».

Створки дверей разошлись, Дембински прошел в приемную главного редактора, и здесь перед ним распахнулась панорама столицы. Он стоял у стеклянной стены, чувствуя легкое головокружение. Телебашня выше, но там нет столь острого ощущения высоты. А здесь… Петер обернулся к секретарше:

— Вам не страшно сидеть на краю пропасти? — Холеная блондинка чуть за тридцать скользнула по фигуре репортера (Петер втянул пивное брюшко) пренебрежительным взглядом. В эту минуту на столике перед ней вспыхнула зеленая лампочка.

— Проходите, — сказала блондинка.

Главный поднялся из-за стола заседаний, за которым расположились столпы «Завтрашнего дня» и где не могло быть места мелкой сошке из провинции — разряд, к каковому без обиды причислял себя Петер.

Пока доктор Агаштон, маленький сморчок в золотых очках, шел навстречу Петеру по блестящему паркету, Дембински мысленно проследил его карьеру в правящей ныне партии. Агаштон был одним из ее «отцов-учредителей». Несколько лет назад «Конгресс демократов» провел свой учредительный съезд под видом сельской свадебки недалеко от Охотничьей Деревни. Как выяснилось позднее, «конгрессмены» напрасно играли в конспирацию. Никто и не собирался их притеснять. Поэтому невелика была храбрость выдуть бочку вина на свежем воздухе, попутно поболтав о политике.

Как бы там ни было, Агаштон вовремя успел подставить свою кружку под пенную струю вина из новой бочки. Овеянный тщательно созданным ореолом «мученика» (в своё время ему не присудили престижную журналистскую премию), доктор Агаштон был близок к премьеру, и слово его мало сказать было решающим — ценилось на вес доллара.

— Именно в провинции, — сказал Агаштон, обнимая Петера за внушительную талию, — сохранились здоровые творческие силы. Я рад, господин Дембински, приветствовать их в вашем лице на сегодняшнем заседании редколлегии. «Завтрашний день» практически не имеет конкурентов в столице. Поговорим о том, как завоевать провинцию. Прошу помочь своими советами!

«Ну и влип», — подумал Петер, устраиваясь на конце длинного стола, где о нем, к счастью, благополучно забыли. Редакторы отделов привычно подкалывали друг друга. Заведующий оформлением и иллюстрацией просил для себя дополнительной площади, утверждая, что голая красота на обложке гарантированно поднимет розницу не только в провинции, но даже в пустыне Сахара. При этих словах рекламный отдел пожаловался, что и для пива «Вернесгрюнер» уже нет места в самой демократической из демократических газет.

Поднялся Агаштон, и Петер понял, что совещание и его мучения подходят к концу. Старикан в золотых очках говорил, однако, дельно. «Завтрашний день», все двадцать четыре страницы формата «таблоид», до момента выхода в свет делается практически без клочка бумаги. Слово, переходя с магнитной ленты репортерских диктофонов на дисплей компьютеров, теряет душу. А ведь слово не просто носитель информации, оно имеет самостоятельную ценность, как и в золотом веке, когда под скрип гусиных перьев создавалась классическая литература.