Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1

– У нас была тетка… Она говорит: «Утром хозяйка отругала меня, да прокляла и отправила на работу куда-то туда, не помню: то-ли жать…» Она пошла. Ее пришли и взяли. Вроде бы три дня ходила там, говорит. Носили меня, говорит, носили, носили, давали мне еды, не знаю, чего суют. Я, говорит, не ела их еду. Ну и, видно, дома обратились и заговаривали, может. И ее обратно принесли, откуда взяли, на поле.

– Ну, а кто это? Как человек или…?

– Ну, они, говорит, как… Ходят, ну не знаю, кто они. Как люди.

– А разговаривали?

– Разговаривали, разговаривали, разговаривали разговоры. Носили, носили, говорит. Неизвестно куда отнесли. А потом обратно принесли. Несли, говорит, даже через реки несли. Ну, были, были ведь такие случаи.

– Давно это было?

– Давно, давно, мы еще маленькие были.

ФА. 1728/4. Зап. Конкка У. С. в 1972 г. в д. Евгора от Васильевой М. А.

136

Иной мир

– A ristikanzoi voibi go peitteä meccy?

– Voibi, naverno… Necis, Jovel muzikku kaksi päiveä mecäs käveli. Sit toze keänytettih, en tiije ken keänytti. Sit rubei muzikal äski pon’a peäh tulemah. Puistelih, sanou, mecäs sie da kai. Magai kaksi yödy mecäs. Sit sanou, ijän kaiken sit kohtas kävelin, marjah kävelin ijän kaiken sit kohtas. A sit, sanou, mentiije kus olen, puut ollah toizen moizet, dai mäit on toizen moizet dai kai. A nygöi jo se muzikku on kuolluh, poigu täs kyläs eläv… Mentiije kus olen, sanou. Ei olla ni endizen moizet ni puut, ni moat, ni suot, mentiije kus kävelin, sanou. A vet’ kos pon’ah tulin, sanou. Vaigu sit tiijän, nygöi olen ihan kylän lähäl, sanou… Kaksi yödy nygöi muzikku rinnal on, kävelöv ielleh – järilleh, puutu ei kodih! On mitahto!

– А людей лес не может прятать?

– Может, наверно. Вот там, в Улялеге, мужик два дня в лесу бродил. Потом тоже возвернули, не знаю, кто возвернул. Потом только стал в себя приходить мужик. «Встряхнулся там в лесу и все», – говорит. Две ночи спал в лесу. Потом говорит: «Всю жизнь в том месте ходил, за ягодами всю жизнь на то место ходил. А тогда, – говорит, – поди знай, где нахожусь, деревья другие, и холмы другие и все». А сейчас этот мужик уже умер, сын в этой деревне живет. «Поди знай, где, – говорит, – и деревья не такие, как всегда, ни земли, ни болота, поди знай, где ходил, – говорит. – А ведь когда опомнился, только тогда понял: ведь совсем рядом с деревней нахожусь». Две ночи мужик рядом находится, ходит туда-сюда, домой не попадет! Есть что-то!

ФА. 3428/35. Зап. Иванова Л. И., Миронова В. П. в 1999 г. в п. Эссойла от Ермолаевой А. В.

137

Женщину унес на покосе

– No mecässä niisi on haltie tai vejessä tai…

– Onko nähty meccähaltieta?

– On. No, ollouko totta vain ei olle, samoin miun tultuo mainittih tuas jotta Vuonnisessa oli tapahtun, jotta uuvella parikunnalla niin: kun ensi kesänä mäntih heinällä, no ni siitä oli se naini noijuttu, jotta sen kun veis muka. No ta mäntih sinne heinänurmella niittämäh, ta se naini i kato. Mäni männessäh. Ei tiijetä, mistä ottua.

Sitä sielä nähäh Vuonnisessa, jotta huasjalla muka istuu. No tavotellah sieltä, männäh ottamah, ei mistä ottua. No ni siitä tietäjien kerällähän niijen siitä packettih, ni siitä muka tietäjät ne tietohuitih. Ni siitä siih samah paikkah toi, mistä otti.

– Да и в лесу есть дух, и в воде, и…

– Видели ли лесного духа?

– Да. Но есть ли на самом деле или нет… Но так, когда я приехала, упоминали, что в Войнице случилось, что с молодоженами случилось, как в первое лето пошли на сенокос, а эта женщина была заколдована, чтобы ее унес бы. Вот пошли они на покос, женщина и потерялась. Совсем пропала. Не знают, откуда взять.

Потом видят в Войнице, что сидит на пряслах, на самой верхушке. Ну, узнали там, идут забирать, не могут никак взять. Ну, тогда пошли туда со знахарями, знахари те поколдовали. И потом в то самое место принес, откуда взял.

ФА. 2517/8. Зап. Ремшуева Р. П. в 1978 г. в д. Алаярви от Кирилловой И. И.

138

Унес после ссоры

– Mitä ruattih, jos meccä peitti ziivatan?

– Sitä mie en tiijä, mitä hyö luajittih. A sen mie kuullun olen, jotta luajitah, ihmisil kun meccä peitti, niin laajitah. An’n’i tämä starinoiccou, miän sussieta, jotta heilä oli sielä yksi vanha tytär. Hiän oli, souvvettih heinyä toisien kera, nin mitä lienöy sielä jakauhuttu, heilä ei tullun niin, jotta hiän sanou, jotta sie niitit miulta enemmän, a miula jäi vähempi. Hiän sanou, hospodi, onnakko tätä lienöy kaikilla. Hiän sanou, mänemmä kotih, nin kun siun piru veis, sanou sillä akalla. A hänellä oli veikkoh lapsie äijä koissa, hyö oltih heinällä. Hiän sanou, lehmät oli tultu, ta hiän ei ni heittän niitä vuatteita piältäh, muuta kun otti, muinen oli lypsysrenkit törvän keralliset, näin korkiet, vain kattiet oltih. Ta otti sen renkin, ta läksi ta mäni ta aitah pani, ta niin kato akka se, samana iltana.