Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1

Tuas sieltä, ken lienöy tietäjä ollun ta löyvettih ne lapset. Ta toi siitä samah paikkah, mistä otti: “Ta nyt mänkyä kotihina, nyt työ tästä osuatta kotihina. Tästä olen ottan, tästäi mänettä kotihis“.

No eikä ne oltu äijyä ruohittu sanuo, se hyö oh sanottu vain, jotta sielä ta sielä, missä lienöy mecassä… Ei hyö tiijetty, jotta kuin loittona hyö oltih, kun vei hiät mies meccäh, ta sielä hyö oltih ta toi jälelläh.

Лес ведь и детей прятал. В Войнице был один такой случай. Это прямо на самом деле было, дети сами это вспоминали, там в Терволахте.

Сестренка и братик пошли за ягодами. А там есть Мельничная река, в Войнице. Мельница там была раньше… Эти дети как пошли, сестренка и братик, маленькие, конечно, были. Пришли на мост, через мост прошли, за ягодами, с корзинками. Идет им навстречу мужчина, в черных и красивых одеждах, на груди блестящие пуговицы. Схватил этих детей и унес в лес. Две недели держал в лесу. Их искали, искали, все леса дальние обыскали, нигде ничего не нашли. Потом… А тот все время приносит кусочек хлеба да калач, да что-то там приносит этим детям… А дожди были, дожди долгие. А они в такой ямке были. Они и не промокли, у них и не дождит, и ничего. А тот все ходит и ходит вокруг ямы, тот, кто унес их в лес.

Потом, они уже две недели были там в лесу. Потом сказал этим детям, что: «Мне теперь надо отнести вас обратно, потому что меня сильно беспокоят из-за вас».

Там кто-то из знахарей был, вот и нашли этих детей. И принес их на то самое место, откуда взял: «Идите сейчас домой, вы теперь отсюда дойдете до дома. Здесь вас взял, отсюда и придете домой».

Но они ведь не смели много рассказывать, это они только сказали, что там-то и там-то где-то в лесу… Не знали они, как далеко они были, когда унес их мужчина в лес. Там они были, и принес их обратно.

ФА. 3492/18. Зап. Степанова А. С. в 2000 г. в п. Кепа от Левитской (Малинен) M. С.

145

Дети в мире лешего

Metsähine on kuultu pajattamassa, itkemässä. Deädä sano, kuulin omalla korvalla, što metsähine svoad’bon kera matkai, siinä pajatettih, soitettih.

Metsähine koppoi brihatsun ta tytön, a niitä ei löytty kahtena päivänä. Vilu oli, hyö oli paitasillah, ei kylmetty. Löyvettih, kyzymmä: “Mida syötettih?“ “Marjoa syötettih, valgiall hebosella otettih tästä“, sanottih briha ta tyttö.

Лешего слышали, когда он пел, плакал. Дядя говорил: «Слышал своими ушами, что леший со свадьбой шел, там пели, играли».

Леший схватил мальчика и девочку, и их два дня не могли найти. Холодно было, они были в рубашечках, а не замерзли. Нашли, спрашивают: «Чем кормили?» «Ягодами кормили, на белой лошади взяли отсюда», – рассказали мальчик и девочка.

НА. 5/2/114. Зап. В. Кауконен в 1943 г. в д. Янкярви от Лесонен Ф.

146

В лесном укрытии не могут ничего сказать

Kaks tyttöä oli yheksän vuorokautta metsän peitossa tien vieressä. Kuultu oli ihmisten pakinoa, mutta mitänä ei voitu virkkoa. Ruokoa oli ollun.

Две девочки были девять суток в лесу, лесом упрятаны, у дороги. Слышали людской разговор, но ничего не могли сказать. Еды было.

НА. 5/465. Зап. В. Кауконен в 1943 г. в д. Ладвозеро от Ивана.

147

Случай на покосе

Мата oli kolme vai neliä vuodine. Znacit lähettii kahen tytön kera marjaa, no piendarie myö. Akka i kirguu, pellazmoasta peelicci assutaa: “Ota teidä biessa“. No znaacit emändä pellasmoan. A toine tyttöne järellää vorooccieto, a mama meccää. Kirikön kubuo ennen, vet oli rugehet, ni kirikön kubuo ku keräzi da vain dorogua myö lykkiy. Matkazin, sanou, matkazin kirikön kubuo lykkeän. Tuli, sanou, muzikka, sanou, n’yblät ollaa ne ku losnijat. Tule deedällä yskää“. Otti sanou, miun yskää. A mie yhtä ku sidä kirikön kubuo lykin dorogoa myöten, yssässä issun. Vedi, vedi, sanou, rugehen, rugehes… kirikön kubut oldii ne moizet ne sinizet, kui tuo rubaskan moizet, cvetkat. No. Vedi, sanou, miun meccää, issuttii muurazmättähää.

A teälä ecittii, ecittii… T’yt’öldä kyzytää: “Kunne sai Oku? “Oku, sanou, läksi dorogoi myöten, a mie tulin kodii, a Oku sie läksi“. Hyö teälä kuottelomaa mamoo. Kedä lie oli koldunoi Kuottelomaa ruvettii… a jo on kolmet suutkat tyttö sielä, mama… Kuottelomaa ku ruvettii, siidä lähettii kai yn’n’ä kylä, eccimää lähettii.

Assuttii, assuttii, ni niidä kirikön kuboloi aigauhuttii. Kacotaa, on znaacit, on troppie myöten, kunne cvetazet mändii, istuu t’yt’t’o, silmät ummessa, a jo on ved muurahazet syödy i na net, ihan on kai verellä syödy, silmät ummessa. Tyttö se otetaa, puissetaa da ni kodii tuuvvaa.