Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1

ФА. 3362/25. Зап. Иванова Л. И. в 1997 г. в с. Ведлозеро от Мининой К. Ф.

229

Три носа могут пристать

Moamo meijän sidä pereä i kuoli. Kai vihkot oli huuhtonuh. A sie päi gu tuli, astui meccäh. A gu yksi nenä tartunou, sit tartuu kolme. Jällekkäi. Sit jälles sidä ainos oli hänel Puskan Pesän da Puskan Pasan lapset, oldih ainos ryndähil necis. Kooftu on peäl, sit niidy nenga silittelöy. Kyzyn: “Midäbo?“ Sanou: “Puskan Pesän da Puskan Pasan lapsuot ollah. Kaco, sanou, necis vezi peäl’ci matkoau, a hyö alpäi syvitäh.“ Sit ainos nenii Puskan Pesän da Puskan Pasan lapsii niilöi ainos zeälöicci. Sit muga, ei nimidä mustanuh. Sithäi minä eäre toin necie N’akoilambispäi tänne. Vuottu kolme ei mustanuh nimidä…

A mentiije, kenen lapset ollah. Sit vies oh hänel rodinuh. A sit myö Kibrah käimö Misankel, muzikku oh, suoloa loaittamah. Se muzikku tiedoiniekku oli. “Nenga i nenga,“ – sanomma on. Häi sanou: “Ga akku jo on ammui toizel ilmal, ga neciistoi siila ei anna hänel kuolta.“ Mecän eläjät. No sit myö käimö Kibrah, sit suolat loadi, truvan avai, päcil istujes suolat loadi. Sit sanou: “Kodih menettö, sit lat’e pyhkikkeä uvvel vastal, sit tagarakse necis ukselluo valattoat, sanou, da älgäh virkakkah nimidä. Dai iče älgeä virkakkoa nimidä.“ Sit valatimmo. Kolmanden kerran valatimmo, sit peigalon minul murdi, sanou: “Minul peigalon katkait, peigoin katkait,“ a iče minul murdau. Sit kolmanden kerran valatimmo da necidä roavoimmo, pezimmö kolmien suutkien peräs. Suoritimmo. Sit emmo ehtinyh ni… Kattamah rubeimo, sit uinoi, muga moah lähti. Se oli. Se oli omal icel kois täs.

Мама наша от этого и умерла. Все тряпки выполоскала. А оттуда как пришла, пошла в лес. А если один «нос» пристанет, то тут и три пристанет. Подряд. После этого у нее всегда Пушки Пеши да Пушки Паши дети были на груди. Кофта надета, и поглаживает их. Спрошу: «Что?» Говорит: «Пушки Пеши да Пушки Паши детишки здесь. Посмотри: вот вода бежит, а они внизу ютятся». Всегда этих детей Пушкина Пеши да Пушкиной Паши жалела. И ничего не помнила. Вот тогда-то я и привезла ее сюда из Репного. Года три ничего не помнила… Кто знает, что это за дети были. Ей от воды пристало. Потом мы в Кибру ходили с Мишей, мужик был, соль делал. Тот мужик знахарем был. «Так-то и так», – рассказали мы. Он говорит: «Женщина уже давно на том свете, но нечистая сила не дает ей умереть». Лесные жители. Ну, мы и сходили в Кибру, соль сделал, трубу открыл, соль он сделал, сидя на печке. И говорит: «Домой придете, пол подметите новым веником и полейте у двери за ворот, и пусть не говорит ничего. И сами ничего не говорите». Полили. Третий раз полили, и мне большой палец сдавила, говорит: «Мне большой палец сломала, большой палец сломала». А сама мне ломает. Полили третий раз да вымыли через трое суток. Одели. И не успели ни… Укрывать стали, уснула – так и в землю ушла. Это было. Это у меня самой здесь дома было.

ФА. 3362/23. Зап. Иванова Л. И. в 1997 г. в с. Ведлозеро от Мининой К. Ф.

230

Лесной нос пристал