Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1

Охотник охотился в лесу, но. Он охотился уже весь день, уже вечер. Уже пришёл туда, в избушку. Да и уже он много дней охотился, я не знаю. Оказалось, уже стемнело, сумерки, вечер. Собака там в лесу: «Чау-Чау», – лает и щёлкает, стреляет. А уже вечер, так темно, как увидишь в темноте стрелять? Снова собака подходит, приближается к нему, к тому мужику, к избушке. А избушка лесная. Опять собака лает: «Чау-чау!» и опять щёлкает, стреляет. Ну, хорошо. А мужик тот думает: «Ночью раз стреляет и попадает, так ведь нормальный ночью не попадёт». Вот, ладно. Шёл, шёл, и пришёл в избушку. «Ну, возьми меня вторым поохотиться, можно ли мне здесь переночевать?» А видит, что мужик большой, глаза большие, пуговицы у него блестят. Ну, хорошо. «Дак не знаю, ночуй из-за меня». «Давай-ка мы с тобой будем охотиться». «А давай-ка», – мужик говорит. Мужик и согласился. Смотрит, что тот делает. Как пошли на следующий день в лес, как птиц настреляли, настреляли. Ну как настреляли птиц, ну как пришли вечером в избушку, этих птиц надо… [убрать] Раньше не ощипывали, а целиком, только, не знаю, зачем они втыкали щепочку, втыкали в глаз, маленькую щепочку в глаз. И голову под крыло, сгибали так, и так замораживали. Замораживали. Вот приходят в избушку, когда птиц настреляют, уже много дней они там охотятся. Не знаю, дня два или три, уже мужик не рад. Надо бы избавиться от него, а как избавишься, больше никого из людей нет. Постоянно думает, как от него освободиться. Ну, вот как начали птиц укладывать, мужику тот и говорит: «Не клади под правое крыло, не клади сюда под правое крыло голову птицы, положи под это крыло, и в этот, левый глаз воткни щепку, не втыкай в правый». А мужик не слушается, а мужик кладёт под правое крыло птичью голову и в правый глаз щепку, а тот кладёт в левый. Ну, хорошо. Думает: «Клади ты. Я тебе припомню». Он [пришелец] боится рябины, когда рябину в огонь положишь, рябина трещит, он этого боится, бес. Ну вот. Он на меня не смотрит. Пошёл вечером заготавливать дрова на ночь, перед сном. Идёт и находит рябину и срубает полено. Печка топится, он рябину с дровами и кладёт в печку. Как только полено то в печь положил, как рябина разгорелась и как пошла пищать: пии-пии-пии. Он как вскрикнет: «Смотри, съел, приятель, меня». Он как выскочит из избушки, собака следом. Птицы, которым была положена в глаз, в левый глаз щепка и под левое крыло голова, птицы все следом за ним полетели. «Идите! возьми птиц и всё, только сам уходи прочь», – мужик говорит. Рад от него избавиться. И он собрал своих птиц в мешок и бегом домой. Вот.

ФА. 1734/2. Зап. Конкка У. С., Трофимчик 3. М. в 1972 г. в д. Паданы от Савельевой М. Г.

233

Вдвоём в избушке

No da Ohriizen starikka, znaacit, sanou: mänin, tooze meccuicin. Sielä oli huutora järie se on Timoksi kucuttii, suuri starikka.

Yksin heän sielä meiccuiccou. Sanou, pertillä mänin, keitin, sanou, söin, olis pidän vähän otdohnut’, sanou. Vierin, sanou, siihi keski pertillä… Vierin, sanou, ovi avaudu, tuli: “Mäne sinn’ päin!“ Mie sanou… A heän ukko ku oli mecässä elän, heän ei varan. Mie, sanou, otin, hänee päin en kacahtan, kurahin toizee puolee, heän äzähti rinnalla. Havacceuvuin, jo ei ollun. Jo oli virun dai lähten. Se oli Ohriizen starikka, voinan aigaa autto parttizaanoilla. Nytten kuoli, voinan jälgee kuoli. Sanou, virkko: “Mäne sinn’ päin!“ Mie, sanou, ne roster’als’a, iellää ei, jo kuulen – lomahti miula rinnalla. “Ga viru sie!“ Jo olen uinonnuo, havacceuhuin – huomus on, ga ei ole jo tovarissoa – jo on tovarissa lähten… Starikka oli suuri se da mecässä ijän ku eli jo. Kaksi taluo on huutoralla tuossa Ohriizissa, Ohriizien kylä oli. Aina ijän eli sielä i meccuicci yksin. Heän ei varan, heän ei pidän siidä da se oli koldovsikka tooze.

Ну, Охроев старик, значит, говорит: пошёл на охоту. Там был хутор справный и большой старик. Тимофеем звали.

Один он там охотится. Говорит, пришёл в избушку, сварил, поел, надо бы немного отдохнуть, говорит. Лёг, говорит, дверь открылась: «Подвинься!» Я говорю… А этот старик раз в лесу жил, он не боялся. Я, говорит, в его сторону не гляжу, повернулся на другую сторону, он устроился рядом. Проснулся, уже нет. Уже полежал и ушёл. Это был Охроев старик, во время войны помогал партизанам. Сейчас уже умер, после войны умер. Рассказывал, говорит: «Подвинься!» Я, говорит, не растерялся, слышу уже: улегся рядом со мной. «Да лежи ты!» Уже уснул, проснулся – утро уже, товарища уже нет, уже ушёл товарищ… Старик был большой тот да всю жизнь в лесу жил. Два дома на том хуторе Охроевых, Охроевых деревня была. Всю жизнь прожил там и охотился один. Он не боялся, он не испугался того, да и тот был колдуном тоже.

ФА. 1885/2. Зап. Конкка У. С., Трофимчик 3. М. в 1973 г. в д. Сельга от Логиновой А. 3. и Локкиной М. В.

234

Блестящие глаза светятся