Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1

У. Харва пишет, что и в Финляндии, и в Швеции, и в России существовал обычай перед купанием брать воду, землю или камни из озера на берег, при этом говоря: «Näkki maalle, minä veteen!» (Някки – на землю, я – в воду!). И идти купаться. А затем, наоборот, бросать камень в воду, говорить: «Näkki veteen, minä maalle!» (Някки – в воду, я – на землю!) и выходить на берег[561]. Камень в данном случае олицетворял, воплощал в себе хозяина воды. Считалось также, что железо отгоняет злых духов, поэтому плавали с ножом во рту или просто клали какую-то железную вещь в воду. Карелы, когда шли купаться, крестились и просили благословения у Господа[562].

Когда купали лошадей, финны привязывали к хвосту огниво и кремень[563]. Эти предметы были эманацией домашнего очага, огня, духа первопредка, похороненного некогда под печью и охраняющего свой род. В Северной Карелии, когда купали или переплавляли лошадей, чертили на их спине крест краем весла (huoparin terällä)[564]. Это уже двойной оберег: языческий и христианский. Карелы, перед тем как переплавлять лошадей, клали в лодку камень, молились святому Георгию и чертили крест на поверхности воды – тогда водяной не мог забрать лошадь (SKS. 521). Но самым распространенным способом спасения лошадей от посягательств хозяев воды было бросание в воду камней: если лошадь уставала и опускала голову, ее держали за поводья, а в водоем бросали камни, иногда три, иногда больше (340, 255), и тогда она поднималась из-под воды. Иногда в качестве жертвы водяному выступает собака, которую бросают в воду, чтобы спасти лошадь (342). Когда лошадь начинала тонуть, следовало сильнее потянуть недоуздок и начать как можно громче материться (SKS. 521). Мат, как известно, в древности служил сильнейшим оберегом.

Но водяной далеко не всегда так беспощаден, как в последних сюжетах. Однажды потерялся ребенок, ищут его, а он на плот пошел и упал в воду. Еле спасли. А потом ночью матери приснился хозяин воды, говорит: «У меня даже большие пальцы устали держать ребенка над водой, вы все не приходите» (336). И в конце рассказчица делает фаталистический вывод, говорящий о том, что люди верили, что все заранее предопределено: «Значит его не надо туда, водяному» («Znaačit, ei hän-dy sinne pie, vedehizele»), Карелы были уверены, что хозяева воды четко знают, кто им нужен, кого они возьмут в качестве своих детей, а кто будет жить на земле.

В ряде сюжетов хозяева воды выступают в роли предсказателя, и таким образом, содержат в себе элементы божества судьбы. Им явно знакомо будущее человека, они могут его предвидеть. На юге Карелии очень часто видят хозяина воды, похожего на обезьяну, расчесывающего свою шерсть и приговаривающего: «Этот год хороший год, этот год похуже год, этот год самый плохой!» Существуют разные варианты этой фразы («Год от году хуже!», «Бывали плохие года, а этот год – самый плохой!» и др.), в единичных случаях оценка года позитивна: «Год от года лучше, этот самый хороший!» (363, 364, 366, 367, 369, 370). Вне зависимости от высказывания, реакция человека негативна и агрессивна: он ударяет водяного шестом (вицей, вожжами), бросает камень, тем самым как бы отгоняя от себя нежелательное предсказание. Видеть таких водяных всегда не к добру.

В подавляющем большинстве случаев карелы считали, что показываются водяные людям «перед чем-то плохим» (288, 308, 310, 329, 344, 360, 373); «перед бедой» (SKS.4524). «В какой день он покажется, в тот же день или в другой возьмет „голову“, человека» (SKS. 2304). Чаще всего после такой встречи кто-то тонул (279, 276, 359; SKS. 1832) или умирал (267). Своим появлением хозяин воды мог предсказывать неурожаи (364), войну (281, 368), переселение (316, 314), какое-то большое событие (362).

В Михайловском рассказывали, что видели девушку, сидящую на камне и расчесывающую длинные белые волосы. Вскоре началась война (ФА 3712).

Предсказания иногда очень ясные. Однажды в Палалахте водяной сидел на камне, расчесывал длинные волосы и приговаривал: «Палалахта сгорит, Палалахта сгорит!» Следующим летом деревня на самом деле сгорела (SKS. 2303). В другом случае хозяйка воды сидит на камне, причесывается и причитывает о чем-то непонятном («niinkuin eänellä itkenyt, vaan ei hyö saatu selveä, mitä itki»). Затем она прыгает в воду и говорит, что одного человека она заберет (SKS. 946).

Иногда после встречи с водяным происходило и «что-то хорошее» (253), например, свадьба (283).

У южных карел есть такая примета: если поймаешь судака (зооморфная эманация водяного) у берега или в другом нетипичном месте – быть беде. Это господь посылает весточку. Чтобы беду отвести, рыбак должен закопать рыбу, если она мертва, и выпустить, если жива[565]. В этом примере явно видно наслоение позднейших христианских верований на более архаичные.