Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1

Tata n’ägi dvazdy. Toizen kerran talvella n’ägi. Kuudama yö on, myöhäne ilda. Kuudaman valgie, kuudamo paistau, yksinäine paikka miän ku oli sie hutoralla, no. Ku koira sincoissa haukkuu, ylen äijäTdi haukkuu koira. Tata kuundelou, dai vastaa haukkuu koira. Nu ken n’yt yöTTä tulou. A dvenatsat’ casov on aigua. Rubei ikkunasta kaccomaa, kaccou, ga tulou rannasta päin. Se järvi meiTä oli ies Vä, nu ku tämä rugo tässä iessä, ka. Nouzou rannasta päin. Nouzou rannasta päin, lunda myöfen, ei tule dorogua myö, a lunda myöfen matkuau, dai pikkaraine koirane on, dai pikkaraine koirane hyppiäy. Kaco, kaco, nu ken n’ytten. No ei dorogua myö tule, ka vef f en duumaijaa, što ne puti, ei ole putilline. Tata sanou: “Tule, tule, ikkunasta kacon, ka suat“. Otti pisselin seinäld’ä, tembai tata, i män’öy pihalla pordahilla, män’öy da plockuau, ambuu. “No ammu i toicci“, – tatalla sanou. A tata sanou:

“T’ämän kerran, män’et tälTä kerdua, konza tulet toici, siid’ä mie ammun siuda toici“. Da ni kado, sihi kado, sihi paikkoi.

– Akka vain muzikka oli?

– Kui muzikka rovno oli, da koiran kera, da sihi kado. Toici ei pie ambuu.

– A mibo rodieu, ku toici ammut?

– A vot eibo pie toici ambuu, toici ammu vain, hiän tulou toraa, ei pie ambuu toici.

– A kerran ammuit i hän lähtöy?

– Sihi i kado, ei lähten nikunna, ei ole.

– Dai tuatto sen iče saneli?

– Hospodi, tata miän ku n’ägi silmilTä, tata i raskazi.

Отец видел дважды. Второй раз зимой видел. Лунная ночь, поздний вечер. Лунный свет, луна светит. Мы отдельно жили, на хуторе. Собака в сенях лает очень сильно, лает собака. Отец слушает, и в ответ лает собака. Кто сейчас ночью идёт? А уже двенадцать часов. Стал в окно смотреть. Смотрит: идёт от берега. Там озеро у нас было впереди, ну как сейчас это. Копна поднимается от берега, по снегу. Не идёт по дороге, а по снегу, по снегу идёт. И маленькая собачка, и маленькая прыгает. Смотрит, смотрит: ну кто теперь? И не по дороге идёт. Да ведь, думает, не путный кто-то. Отец говорит: «Иди, иди, из окна смотрю, так получишь». Взял ружьё, со стены схватил и идёт на улицу, на крыльцо. Идёт и грохает, стреляет. «Ну, выстрели ещё раз», – отцу говорит. А отец говорит: «В этот раз уйдёшь и с этого выстрела. Когда придёшь во второй раз, во второй раз и выстрелю». И исчез. Тут же исчез, на том же месте.

– Женщина или мужчина был?

– Вроде как мужик был и с собакой. Тут же пропал. Не надо было вторично стрелять.

– А что будет, если ещё раз выстрелишь?

– А вот не надо второй раз стрелять. Второй раз если выстрелишь, он драться будет. Не надо стрелять второй раз.

– А раз выстрелишь, и он уйдёт?

– Тут и исчезнет. Никуда не уйдёт. Нет.

– Отец это сам рассказывал?

– Ну, господи, отец раз своими глазами видел, так отец и рассказывал.

ФА. 1743/136. Зап. Конкка У. С. и Трофимчик 3. М. в 1975 г. в д. Паданы от Савельевой М. Г.

349

Водяной или Хозяйка воды в Святки поднимает воду и выходит из проруби

– Avannolla en ole käynyn, muuta kun vettä, tinavettä kävin. Se oli semmoni käyntä, ei suanun kaccuo ni kunnepäin, kuin sen vejen kera matkuat jälelläh.

– Mitäpä jälellä ei voi kaccoo?

– Totta se oli niistä mitä, kun piruo piti varata, ei pitän ni kunnepäin kaccuo. Oli sitä semmoista, että muka vetehini sieltä nousi ta vejen… Miula ei ollun, mie avanolla en ni konsa käynyn. Vanha rahvas kertoi, että se vetehini muka nousou sieltä, jotta se nostau vejen.

– Kysykö se vetehini mitä?

– Sanoko vain ei, a sitä sanottih, jotta veteliini nousou, nostau vejen. Sitä ei pijä varata, jesli lähtöy vesi nousomah, siitä ei pie liikkuo.

Ei kartata, ei kesrätä, ei lampahie keritä. Ne piti jo kaikki ennen. Kolme netälie kun vierissänkeski, ne piti jo kaikki ennen kesrätä, kartata. Tikuttua voi, a niitä töitä ei voinun. Voopse tikuttua vuan voi, a muuta villaista ei voinun.

– На прорубь не ходила, кроме как за водой для литья олова ходила. При этом нельзя было смотреть по сторонам, когда с этой водой возвращаешься обратно.

– Почему назад нельзя смотреть?

– Видимо это было потому, что чёрта надо было бояться. Нельзя было смотреть назад. Было такое, что водяной оттуда поднимался и воду поднимал. Со мной не случалось, и на прорубь никогда не ходила. Старики рассказывали, что это водяной так оттуда поднимается, что это он воду вздымает.

– Спрашивает ли водяной чего?

– Спрашивает или нет, а говорили, что водяной поднимается, воду поднимает. Этого не надо бояться, если вода начнёт подниматься, не надо шевелиться. Нельзя было картать, прясть, овец стричь. Это надо было уже заранее – спрясть, накартать. Вязать можно было, а всё другое – нет. Вообще только вязать можно было, а всё остальное с шерстью – нет.

ФА. 2213/120. Зап. Лавонен Н. А., Онегина Н. Ф. в 1975 г. в п. Кестеньга от Карповой А. Н.

350