Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1

Meilä mainittih, jotta meilä, konsa olen syntyn, vain en vielä ni ollun syntyn, meijän naapuri babka kanto riihestä osrasäkkie veneheh, kylyn luona veneh oli. Aikaseh huomeneksella. Se mummo puapuicci lapsie. Ukko läksi mellicällä tuonne, Soijanan kosella, viisi kilometrie oli Kokkosalmesta venehellä. Osrasäkkie kanto, selässä oh, kylyn luo kun tuli, pyörähti – ni sillalla istuu niin kuin naini, pität hivukset, mussat. I hiän kun siihi tuli, ni silloin se höyrähti järveh. Ni hiän niin pölästy, jotta sihi lankei sen osrasäkin kerällä. Se on muamon miula sanon. Sano: “Nyt mie heti kuolen“. Sinä vuotena hän kuoli. Jotta ei vetehini näyttäyhy muiten, kun suuren tapahuksen iessä.

Sanotah, kivellä on istun ta pität hivukset, mussat ta niin kun sukiu hivuksie. Ihmisen näköni, alacci.

У нас рассказывали, что когда я родилась или ещё и не родилась, наша соседка-бабка несла из риги мешок с ячменем в лодку. Около бани лодка была. Рано утром. Это повивальная бабка была. Дед поехал на мельницу, на Софпорог, пять километров было на лодке от Коккосалми. Мешок с ячменем несла, на спине, к бане как подошла, повернулась – на мосту сидит, ну вроде как женщина, длинные черные волосы. И как она подошла, та нырнула в воду. Она так испугалась, что тут и упала с мешком ячменя. Это мне мама рассказывала. Сказала: «Я теперь скоро умру!» В тот год она умерла. Водяной иначе не показывается, как перед большим происшествием.

Говорят, на камне сидел, длинные черные волосы, и словно бы расчесывает волосы. Как человек, голый.

ФА. 3219/31. Зап. Лавонен H. А., Раутио К. X. и Туюнен С. в 1990 г. в п. Кестеньга от Сидоровой M. М.

Водяной приговаривает: «Год от году…»

363

Степан хлестнул вицей водяного

Enne vahnas häi sie kivel nouzi da sie vai tukkii sugiu. Sit Teppo ku nuottoa pyy di, hänel pitky viccu käis. Häi ku ottau, pitkin selgäh sn’augoau händy. Häi vedeh hyppeäy, sanou, ainos sie kumardeleh, peädy sugiu: “Vuozi vuottu pahemboa! Vuozi vuottu pahemboa“. Häi gu vical näppeäy: “Tämä vuozi kaikis pahin!“ Ice soudamah lähti.

В старину он на камень поднимался и волосы расчёсывал. Степан тогда невод тянул, у него длинная вица была в руке. Он как взял, вдоль спины как хлестнёт его. Тот в воду и прыгнул. Всё кланяется, волосы расчёсывает, говорит: «Год от году хуже! Год от году хуже!» Степан как вицей хлестнёт: «Этот год самый плохой!» А сам поплыл на лодке.

ФА. 702/4. Зап. Рягоев В. Д. в 1963 г. в п. Эссойла от Жидковой Ф. М.

364

Мальчишки бросают камнем

Järvessä, sanottih, tässä vedehine käveli, meijän guballa, kivellä, sanottih, kävi. Tukat, tukkie sugi, kivellä istuu, luuvolla. Brihacut lykättih kivellä. Sanou: “Vuozi vuottu pahemboa, tämä pahin!“ Se vedehine. Sinä vuodena hallavuozi rodih, ni kai leivät ky Imi! Mikse lykättih kivellä! Nu hän luuvolla, kivellä istu da tukkie sugi. Brihacut lykättih kivellä, sanou: “Vuozi vuottu pahemboa, tämä pahin!“ Hallavuozi gi rodih. Yksi kerda meijän Jängärvessä se oli, niemellä, luuvolla istu kivellä. Sidä muisteldih.

В озере, говорят, здесь водяной ходил, в нашей губе, на камень, говорят, приходил. Волосы, волосы расчесывал, на камне сидит, на отмели. Мальчишки камнем бросили. Говорит: «Год от года хуже, этот самый плохой!» Это водяной. В том году много заморозков было, все хлеба вымерзли. Зачем камнем бросили! Ну, он на отмели на камне сидел да волосы расчесывал. Мальчишки бросили камень, говорит: «Год от года хуже, этот самый плохой!» Вот и был год с заморозками. Один раз это было в нашем Янгозере, на мысу на отмели, на камне сидел. Об этом вспоминали.

ФА. 3151/9. Зап. Ремшуева Р. П. в 1988 г. в д. Поросозеро от Иониной E. Е.

365

Водяной забрал мужика

– Oli, oli sidä, kuulin. Veinizändy, šanotah, veis on, veinizändy. Ga ongo vai eule. A šanotah, veinizändy se on pitkis villois, sanottih, nu kui obez’jana. Istuu kivel i sanou: “Tämä vuozi paha… Oli, sanou, pahoa vuottu, a tämä vuozi, sanou, kaikkis pahin“. Ice, sanottih, vai nenga… A oli vai euluh. Minä en nähnyh. Pitkii tukkii vai sugiu nenga, oijendelou. Ken liennou nägi sen ennen. Toizel rannal, sanou, vai istuu sie kivel: “Kai vuvvet oldih pahat, tämä vuozi kaikkis pahin“. Ongo pravdu, vai ei. Minä iče en nähnyh, a minä kuulin, muga sanottih.

… Muzikku uppoi, sanottih, veinizändy otti… Lapsii pöllätettih ainos, što necine ei pie mennä, sie veinizändy ottau… Sannotih, što koinizändy on, dai kylynizändy on, mecänizändy on, moanizändy, on net kai. Sanottih, kaikkiel on izändät.