Перстень Царя Соломона

Словом, факир был пьян, и фокус не удался. В свое оправдание расстроенный Соломон Алексеевич уверенно заявил, что, по всей видимости, место проведе­ния ритуала имеет гораздо большее значение, нежели он предполагал. Возможно, оно должно быть геоактивным или иметь какие-то другие свойства, например близкий выход к поверхности руд тяжелых металлов. Набравшись нахальства, он даже предложил на прощание устроить второй эксперимент, но на сей раз... в Израиле. Мол, есть у него кое-какие сведения, где именно проводил свои об­ряды царь Соломон. Разумеется, не факт, что эти данные подлинны, но вдруг. Все расходы по поездке он, безуслов­но, берет на себя.

Я прикинул, сколько дней придется вбухать, потом вспомнил о высказанных накануне предположениях Ва­лерки касаемо скорости временных потоков и, не без не­которого разочарования, отказался. Жаль, конечно, но что уж тут.

Честно говоря, не желая окончательно расставаться с этим загадочным колдовским миром магии, я чуть ли не всю обратную дорогу на пути в Реутов еще пытался найти какие-нибудь изменения в перстне, крутил его и так и эдак, но ничегошеньки не обнаружил. А наутро мне стало не до разглядываний — сборы в путь-дорожку заняли все время без остатка. Еле-еле уложился, чтобы на следую­щий день выехать в Тверь, а оттуда в Старицу — не мытьем так катаньем, но я упрямо собирался достичь своей цели, и мне было плевать, что мир магии не собирается мне в этом помогать...

Не было там этой Серой дыры. Даже хода туда не было.

Совсем.

Глава 10 КАББАЛА... НА ПРАКТИКЕ

Соломон Алексеевич много еще чего рассказывал, в том числе и о каббале. Тогда я чуть не уснул от рассказа хо­зяина дома, зато теперь мог, напустив на себя многозна­чительный вид, заметить Ицхаку, что мне доводилось кое-что слышать об этой мудреной штуке. Еще бы. Ведь именно с ее помощью ювелир и собирался то ли активиро­вать мой лал, то ли напитать его неким астральным могу­ществом, то ли еще черт знает что. Впрочем, раз не полу­чилось, то и неважно, что он там хотел.

Вот только ювелир авторитетно заявлял: как бы ни пы­жились сыны Израиля, но истоки этого учения заложили еще жрецы Вавилона, а оттуда оно вначале перебралось в Египет, а потом, уже при Моисее, было прихватизировано вместе с золотыми побрякушками наивных египетских девушек во время знаменитого бегства евреев. То есть пращуры царя Давида не более чем продолжатели, но ни­как не первооткрыватели, да к тому же еще и воры, что бы тут ни утверждал мне с важным видом Ицхак.

Само же учение и впрямь настолько универсально, что лежит в основе чуть ли не всех мистических ритуалов, за­клинаний и большей части систем гадания, являясь клю­чом ко всему происходящему на земле. Исключения, ра­зумеется, имеются, куда входит, между прочим, и наша славянская мифология, но они редки.

Суть же каббалы в какой-то мере изложил... апостол Иоанн, кратко заявив в своем Евангелии, что «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Примерно то же самое гласит и древняя еврейская леген­да, утверждающая, что при Сотворении мира с повязки бога по очереди сходили живые буквы алфавита, входя­щие в иврит, и каждая вытворяла то, что свойственно ей одной. Вот такая вот идея — звук равен цифре и соответст­вующей букве. Отсюда и зародилась каббала.

Вообще-то Соломон Алексеевич был далее более по­дробен во вводной части своего рассказа, нежели Ицхак, заявив, что это учение может описывать все выходящее за пределы человеческого понимания, что с его помощью можно выразить то, для чего в любом языке просто нет слов, а также что благодаря каббале можно свести воедино все идеи любых философских течений, как бы сильно они ни отличались друг от дружки.

В его описании вскользь проскочило даже то, что сим­волический язык этого учения допускается для использо­вания сверхточного выражения своих идей, и сама алгеб­ра, а следовательно, и язык программистов-компьютер­щиков в каком-то смысле — детище каббалы. И хотя Со­ломон Алексеевич признался, что знаком с этим учением постольку, поскольку оно касалось его главного увлече­ния — камней, то есть шапочно, но все равно звучали его слова настолько вдохновенно и убедительно, что даже я, скептик по натуре, чуточку им поверил, после чего и со­гласился на эксперимент с перстнем.

Правда, когда он не удался, веры, которой и без того было с гулькин нос, убавилось наполовину, а то и поболь­ше, но не рассказывать же об этом Ицхаку — еще обидит­ся. Напротив, я сделал вид, что жутко воодушевлен его по­знаниями.

Вообще-то выглядела эта система, во всяком случае в описании купца, который, как я понял, ознакомлен с ней тоже не очень-то глубоко, довольно-таки просто. Во-пер- вых, десять кругов разума и влияния какой-то силы. Кру­ги эти он почему-то обозвал сефиротами. Низший из них — Малькут, высший — Кетер. Они выстроены в три колонки и соединены двадцатью двумя линиями-путями. Их Ицхак окрестил цинарами.