Перстень царицы Ульяны (СИ)

- Слушайте, так это что ж получается… что Митрофан Груздев воскрес? – наконец озвучил я мысль, витавшую в воздухе с самого ухода дьяка. Яга растерянно развела руками:

- Выходит, так. Сначала пёс, потом он. Не смотри на меня так, Никитушка, колдовство моё верное: не врал Филька. Частушки эти срамные действительно его отец выдумал, во всяком случае, дьяк в том уверен и легко их узнал. И портрет маменьки евонной без одёжи Митрофан рисовал, тут всё укладывается в версию нашу следственную.

- Бабуля, Никита Иваныч… - Еремеев подёргал себя за бороду. – Вы что-то спокойные такие, мне аж завидно. У нас же покойник воскрес, прости Господи! – и сотник горячо перекрестился.

- Всё так. А чего нам, милок, в обморок падать? У нас вона сначала пёс воскрес, а теперь к нему Филькин родич добавился. Оно, может, и легче пойдёт – хоть какая-то помощь следствию. А то тычемся, как слепые котята, ищем не пойми чего.

- Груздев, кстати, понял, чем дело пахнет, потому и сбежать пытался, думаю, - я снова заглянул в блокнот. – Он справедливо рассудил, что его заподозрят в любом случае, а в историю о воскресшем отце никто не поверит, вот и намылился прочь из города. И я бы, кстати, не поверил, если бы не пёс.

- И что нам делать теперь с этим? - Фома с надеждой взглянул на меня, как будто уж я-то точно знал, что делать. – Нам же самим никто не поверит!

- Ну, во-первых, мы никому не расскажем. А то будет как с царским кубком: всё в строжайшей тайне – а весь город в курсе. А во-вторых…

- А во-вторых, давайте-ка я чай поставлю, - поднялась со своего места бабка. – Вы как хотите, а я себе ещё и валерьяночки туда накапаю. Мало нам Фильки было, в каждом деле он у нас как заноза в заднице, так не было печали – второй такой же воскрес! От таких новостей не грех и принять для успокоения. Фома Силыч, ты что покрепче будешь? Участковый-то на службе не пьёт, ему не предлагаю.

- И мне не надо. Мне трезвая голова нужна. Спасибо, бабушка.

Первую чашку чая мы выпили молча, каждый пытался привести в порядок мысли. Сначала пёс, потом – Митрофан Груздев. Эпидемия какая-то! Чего они все воскресать удумали? И главный вопрос – а с чьей, собственно, помощью?

К началу следующей чашки мы трое уже были гораздо спокойнее.

- Так, товарищи, - я, как начальник, взял слово. – Насчёт воскресшего Груздева никого в известность не ставим. Фома, тебя это особенно касается – я не хочу, чтобы благодаря твоим ребятам народ узнал, что по городу бегают ожившие покойники.

- Обижаешь, Никита Иваныч!

- Не обижаю, а предупреждаю, ибо проходили уже. Бабуль, у вас по-прежнему нет версий, кто это может делать?

- Ни единой, Никитушка. Я ить даже не уверена, что Кощей такое может. Он всё со смертью больше дело имеет, ему жизнь у человека отнять – как чихнуть. А тут, вишь, обратное, да так справно сделанное… Пёс этот горемычный, вспомни. Вот ты, Фома, не видел его, а мы видели – он ровно живой, по нему ни в жисть не поймёшь, что отравили его да в землице закопали. Ох не знаю, ребятушки… показали мне карты черноту непроглядную, чую, так оно и будет.

- Бабуль, давайте не паниковать раньше времени.

- И то верно, Никитушка. А токмо мысль одну имею, не съездил бы ты завтра поутру на речку Смородину к Ванюше Полевику?

- А почему именно к нему? – несколько удивился я. Нет, я-то съезжу, конечно, просто хотелось бы знать.

- Помнишь, ты туда за живой водой ездил?

- Ещё бы, - фыркнул я. Наш взбесившийся младший сотрудник, на четвереньках скачущий по двору, был в тот день ну очень колоритен. – А вы думаете, это живой водой делается?

- Нет, Никитушка, не ею… живая вода – она ведь исцелить может, от ран любых да хворей избавить, но токмо ежели человек жив ещё. Самой малой искры жизни достаточно, чтобы разгорелась она. Но ежели мёртв уже – тут и живая вода бессильна. Особливо как с Груздевым, прав Филька, лет пятнадцать назад он отца похоронил, никак не меньше. Там в землице косточки одни осталися – да и те сгнили. Однако ж Ванюша Полевичок – он ведь старше меня, Никитушка, он многое знает. Авось и присоветует чего.

- Задачу понял, завтра с утра и поеду. Бабуль, а если ещё с отцом Кондратом посоветоваться? Он у нас тоже знаток нечистой силы, Вельзевула вон по описанию сразу опознал.

- Вишь, в чём сложность, Никитушка… отец Кондрат Божьим словом владеет, барьеры защитные вокруг города ему подвластны. Молитвы его силу особую имеют. Но тут не нечистая сила – вспомни, он пса этого святой водой кропил да слова особые над ним читал, а всё без толку. Поговори и с ним, коли есть желание, обскажи дела наши следственные, а токмо тут, боюсь, батюшка нам не помощник.

- Всё-таки попробую, - я сделал пометку на развороте, отведённом под завтрашний день. – Ладно, это всё здорово, конечно, но только я ещё собирался зайти к Шмулинсону. Может, выясню, наконец, чего ему от меня надо.

- Иди-иди, Никитушка, как раз к ужину обернёшься. Государь нас вроде не вызывал сегодня?

- Вроде нет. Фома, пойдёшь со мной?