Перстень царицы Ульяны (СИ)

- Ой, а тока можно мы будем говорить с глазу на глаз, а то я опасаюсь за моральное здоровье вашего Митеньки, дай ему Бог всего, чего успеет. Ви, юноша, ещё так молоды…

- А чо я? – недовольно переспросил Митька – ему тоже было интересно. Я пожал плечами: если Шмулинсону так удобно…

- Митя, подожди здесь, хорошо? Абрам Моисеевич сейчас вынесет тебе чай без чая.

- Ох, Никита Иванович, без ножа режете! Ну да ладно, идёмте.

Он поманил меня в дом. Я вошёл в прохладный полумрак и едва в тот же миг не выскочил обратно: прихожая была заставлена новенькими гробами всех цветов и размеров. Абрам Моисеевич просто лучился гордостью за своё ремесло.

- Никита Иванович, не забывайте: когда ви умрёте и придёте ко мне заказывать гроб, напомните мне, шо я обещал вам скидку!

- Я учту, - пробормотал я.

- Вот ви человек молодой, ви многого не знаете, а я многое повидал, я знаю, шо такое предусмотрительность, Никита Иванович. Садитесь, - он указал на колченогий табурет посреди прихожей. Со всех сторон нас окружала целая выставка гробов, и, сидя на табурете, я мог на неё любоваться. – Ви помните, я пришёл к вам в отделение и притащил на спине деревянный крест?

Ещё бы я не помнил! Его в тот день сопровождал целый крестный ход. Народу нашему только дай повод. Я кивнул.

- Ви могли забыть, но таки я вам напомню. Этот крест я делал для купца Мирошкина, чей папа сильно болел насморком. Вот скажите, Никита Иванович, в каком месте я виноват, что господин купец так предусмотрителен далеко заранее?

Я пожал плечами.

- Хорошо, вы сделали крест. Что дальше?

Это было в конце декабря. Сейчас апрель, следовательно, четыре месяца назад.

- Ви всё время куда-то торопитесь, Никита Иванович. А между тем все мы смертны! В марте купец снова пришёл ко мне и спросил, могу ли я взять заказ на гроб, потому что его папа собирался со дня на день отдать богу душу. Я сказал, что могу, но обмерять клиента приду уже по факту кончины. Это обычное дело, Никита Иванович, людям почему-то не нравится, когда их обмеряют живыми.

- Мне бы тоже не понравилось, - фыркнул я.

- Ви тоже суеверны, Никита Иванович? Так вот, неделю назад господин купец прислал за мной и попросил обмерить его папу и сделать гроб, потому что старик наконец-то умер. Заметьте, я говорю это со скорбью в голосе. Я пошёл к Мирошкиным и взял с собой сантиметр и бумагу. Обмерил старика, всё записал и приступил к изготовлению заказа. Вот гроб, в который купец просит положить покойного батюшку, - Шмулинсон указал куда-то в сторону, я даже смотреть не стал. Мне и так здесь не нравилось.

- Очень красиво, - с кислой миной ответствовал я.

- Благодарю, Никита Иванович, но вам я сделаю лучше. Так вот дальше слушайте внимательно и записывайте. Три дня назад, когда я уже обивал гроб, ко мне пришёл господин купец и сказал, что уже не нуждается в моей работе, поскольку его папа воскрес и сейчас сидит за столом и пьёт чай. Заметьте, Никита Иванович, он пьёт чай, а в моём доме вот уже месяц как закончилась заварка!

Я смотрел на Шмулинсона, тупо хлопая глазами.

- Что, простите? Мне вдруг послышалось, что вы сказали… старый Мирошкин воскрес?

- Истинно так, Никита Иванович! Ви ухватили самую суть моих переживаний.

- Но как?!

- Меня это не волнует. Вот ви человек молодой, ещё много не видели, а я уже старый больной еврей, у меня нервы. Здесь суть не в том, что он воскрес, гражданин участковый, а в том, что если все начнут воскресать, мой бизнес загнётся! Нет, ви представляете? Сначала ко мне приходит безутешный заказчик и просит изготовить гроб для усопшего родственника и обить самой лучшей тканью, что у меня есть. Я беру предоплату и приступаю к работе. Я трачу своё время и силы, а между тем мои дети растут, почти не видя папу! А на третий день ко мне приходит заказчик и просит вернуть предоплату, мотивируя тем, что покойный воскрес и гроб больше не нужен. А кто, я вас спрашиваю, компенсирует моё время, износ инструментов, затраты на ткань, в конце концов? Это кончится тем, что люди перестанут у меня заказывать – ремесло гробовщика им будет больше не нужно! Попомните мои слова, Никита Иванович, добром это не кончится!

Я молчал. Шмулинсон возбуждённо забегал вокруг меня, то и дело натыкаясь на гробы и лишь чудом их не роняя.

- Ви же милиция! Ви можете поговорить с государем, пусть он издаст указ и запретит людям воскресать, пусть подумают о бизнесе бедного еврея!

- Абрам Моисеевич, перестаньте причитать и ответьте чётко. Старика Мирошкина мёртвым кто-нибудь видел?

- Я видел.

- Это понятно, а ещё?

- Священник, отец Борис из Никольского собора. Господин купец сильно любил своего папу.

- Вот видите, можете же. Абрам Моисеевич, я очень вам сочувствую, но тут ничем помочь не могу. Вопросы жизни и смерти не в компетенции милиции. Попробуйте посоветоваться с духовенством.

- А кто вернёт мне мои затраты?!

- Гражданин Шмулинсон! Разбирайтесь со своими заказчиками сами.

Он смерил меня укоризненным взглядом. Его и в самом деле волновал исключительно его бизнес. Меня же, как вы понимаете, задело совершенно другое.